Лошади были действительно великолепны: высокие, с маленькой головой, широкой грудью, сильными ногами и красиво изогнутой шеей.
– Да, резвые, видно, лошадки, – сказал Кеннет, поглаживая лошадь по шелковистой шее.
– Резвые, – согласился Равенскар.
Он влез в кабриолет и накрыл колени мисс Грентем пледом. Грум все еще держал лошадей под уздцы. Равенскар взял в руки кнут, тихонько пошевелил вожжами и кивнул груму:
– Ступай, ты мне больше не нужен. Ваш покорный слуга, мистер Кеннет.
И грум и Кеннет отступили в сторону, и лошади с места рванули рысью. Кабриолет затарахтел по булыжникам мостовой.
– Не пугайтесь, – сказал Равенскар. – Они просто застоялись.
– Удивляюсь, как легко вы с ними справляетесь, – проговорила мисс Грентем, с трудом подавляя инстинктивное желание ухватиться за край кабриолета.
Равенскар улыбнулся и ничего не сказал. Они рысью завернули за угол и помчались по Кинг-стрит.
На улице было довольно сильное движение, и Равенскару пришлось полностью сосредоточить внимание на управлении лошадьми, которые то брезгливо шарахались от фургона, катившего по краю дороги, то притворялись, что испугались портшеза, то вдруг с сомнением косились на слишком высокий плюмаж на дамской шляпке, то вдруг решали, что белые столбики цепи, отделявшие пешеходную дорожку от водосточной канавы и проезжей части, таят неведомую опасность. Однако они беспрекословно слушались вожжей, и кабриолет благополучно достиг ворот Гайд-парка, а там уже лошади пошли ровной спокойной рысью, решив, по-видимому, что наконец-то попали в окружение, достойное их кровей и их родословной.
На дорожках парка было довольно много экипажей, и Равенскар то и дело раскланивался со знакомыми. Вскоре, однако, он свернул на уединенную аллею, где смог уделить больше внимания своей спутнице.
– Вам удобно, мисс Грентем?
– Да, вполне. У вас такие замечательные рессоры. Вы на этом кабриолете участвуете в гонках?
– О нет. Для гонок у меня есть специальный.
– Победите сэра Файли? – слегка улыбаясь, спросила она.
– Надеюсь. А вы уж не собираетесь ли поставить на моих лошадей?
– Обязательно. Но мне всегда ужасно не везет. Как бы я не принесла вам неудачу.
– Этого я не боюсь. Вчера вам и правда не везло, но удача к вам наверняка вернется.
– Вы очень любезны, мистер Равенскар, но боюсь, что вчерашний проигрыш надо отнести скорее за счет недостатка умения, чем невезения.
– Может быть, и так, – отозвался Равенскар, подбирая вожжи, чтобы обойти фаэтон, и отпуская их как только его экипаж промчался мимо. – Но все же надеюсь, что вам иногда и везет. Иначе вашему очаровательному заведению грозил бы крах.
– Верно, – с грустью согласилась она. – Считается, что игорный дом приносит баснословный доход.
– Вы хотите сказать, что это вовсе не так?
– К сожалению, нет.
Он повернулся к ней и в упор спросил:
– У вас долги, мисс Грентем?
Обескураженная таким вопросом, она ответила не сразу. Затем сухо спросила:
– С какой стати вы меня об этом спрашиваете, сэр?
– Это не ответ на вопрос.
– Почему я должна отвечать на подобные вопросы?
– Могу вам сразу сообщить, что мне кое-что известно о ваших обстоятельствах – так что вам незачем со мной стесняться.
Мисс Грентем с изумлением взглянула на него:
– Не представляю, откуда у вас могут быть сведения о моих обстоятельствах.
– Я так понимаю, что вы – или, вернее, ваша почтенная тетушка – задолжали крупную сумму лорду Ормскерку.
– Он, наверно, сам вам сказал, – огорченно проговорила мисс Грентем.
– Ничего подобного – мне сказал мой молодой кузен.
– Адриан? – воскликнула она. – Вы не ошибаетесь? Адриан ничего не знает о финансовых делах между лордом Ормскерком и моей теткой!
Равенскар придержал лошадей и пустил их шагом. Неплохая актриса, подумал он. Но его раздражало притворство, и он сказал насмешливым тоном:
– Это вы ошибаетесь, мисс Грентем. Мейблторп в курсе всех ваших затруднений.
– Кто ему сказал?
Равенскар поднял брови:
– А вам хотелось бы, чтобы он ничего не знал о ваших долгах лорду Ормскерку? Это я могу понять.
– Мне хотелось бы, чтобы об этом никто ничего не знал! – с жаром воскликнула мисс Грен-тем. – Уж не хотите ли вы сказать, что Ормскерк рассказал все вашему кузену? Я не могу в это поверить!
– Нет. Насколько мне известно, ему поведал об этом мистер Кеннет.
Мисс Грентем прикусила губу и несколько мгновений молчала. Эта новость привела ее в замешательство. Затем она заговорила с напускной веселостью:
– Ну хотя бы и так! Не понимаю, почему вас это интересует, мистер Равенскар.
– Я мог бы помочь вам выйти из затруднительного положения.
На секунду ей показалось, что он сам сейчас сделает ей то же предложение, что и Ормскерк, и она крепко сцепила на коленях руки. Такие предложения ей делали не раз; она понимала, что ее положение в теткином доме создавало у мужчин иллюзию ее доступности. Поэтому она не оскорблялась, а предпочитала обратить все в шутку. Но ей почему-то было ужасно думать, что мистер Равенскар ничем не лучше остальных мужчин. Но вспомнив про стальной блеск его глаз, она уверилась, что об амурных притязаниях не может быть речи. И тогда она осмелилась спросить:
– С какой стати?
– Какой бы вы хотели услышать ответ? Я готов польстить вашему самолюбию, но на самом-то деле я не люблю ходить вокруг да около.
Мисс Грентем была окончательно озадачена и тоже решила говорить прямо:
– Я вас не понимаю. Мы познакомились с вами только вчера, и я не думала… вернее, мне показалось, что у вас, скорее, возникло ко мне чувство неприязни. И вдруг вы говорите, что готовы помочь мне в моих денежных затруднениях!
– На определенных условиях, мисс Грентем.
– Вот как? Каких же?
– Вы отлично понимаете, о чем идет речь. Но если вам угодно, я поставлю точки над «i». Я готов заплатить вам приличную сумму в возмещение ущерба, который вы понесете, отказавшись от притязаний на руку и сердце моего кузена.
Мисс Грентем настолько привыкла считать влюбленность молодого лорда Мейблторпа не заслуживающей внимания чепухой, что, услышав эти прямолинейные слова, совершенно оторопела. Несколько мгновений она не могла произнести ни слова. В груди у нее теснились противоречивые чувства, а в голове перепутались все мысли. С одной стороны, ей хотелось дать мистеру Равенскару пощечину, заверить его в самых сильных выражениях, что она скорее останется старой девой, чем выйдет замуж за его кузена, и, высказав ему все, что она думает о его нравственных устоях, манерах и невыразимой глупости, потребовать, чтобы он остановил лошадей, и тут же выйти из кабриолета. С другой стороны, ей было невыносимо обидно, и из глаз грозили хлынуть слезы. Но вскоре над всеми этими чувствами взяла верх решимость наказать мистера Равенскара самым чувствительным для него способом, а также ничем не объяснимое желание доказать ему, что она именно такова, какой он ее считает, и даже хуже. Отказаться по первой его просьбе «от притязаний на руку и сердце его кузена», как он посмел выразиться, не будет ему наказанием. От пощечины придется воздержаться. Справившись, наконец, с комком, который подступил к ее горлу, она сумела осведомиться вполне твердым голосом:
