– Собака! – воскликнул он.
– Да, инспектор?
– Хейверс, бога ради, что Нис сделал с собакой?
Сержант тоже поглядела на пол, отметила пестрые клочки шерсти.
– Об этом было в рапорте, разве нет?
– Не было! – ответил инспектор, глотая ругательство. Он понимал, что из Ниса придется добывать информацию по кусочкам – так хирург извлекает из задницы хулигана одну дробину за другой. Черт бы все это побрал! – Пойдем осмотрим дом, – угрюмо предложил он.
Они вошли, как входили в дом члены семьи, через узенький коридор-прихожую, мимо висевших на стене старых пальто и плащей, мимо грубых ботинок, приткнувшихся под тянувшейся вдоль стены скамейкой с сиденьем из одной длинной доски. Три недели в доме не топили, и в нем было сыро, точно в склепе. По Гемблер-роуд промчался автомобиль, но из дома его гудение казалось глухим и далеким.
Из прихожей они сразу же попали в кухню, большое помещение с красным линолеумом на полу и шкафчиками из темного дерева. Ослепительно белый кухонный комбайн выглядел так, словно его только что начисто отмыли. Все на месте. Тарелки расставлены в сушилке по величине, ни крошки на безукоризненно чистой поверхности стола, ни пятнышка на белой металлической раковине. Посреди комнаты стоял некрашеный сосновый стол, его поверхность была вся в зазубринах – тысячи раз ударял по ней нож, разделывавший мясо и овощи, тысячи раз готовили здесь обед, так что дерево утратило первоначальный цвет.
– Еще бы Гибсону не мечтать об этой ферме, – пробормотал Линли, осматриваясь. – Это вам не Сент-Чэд-лейн.
– Вы ему верите, сэр? – переспросила Барбара.
Линли заглянул в кухонный шкаф.
– Верю ли я, что он был в постели с женой в тот момент, когда Тейса убили? Учитывая характер их супружеских отношений, это более чем вероятно. А вы как считаете?
– Может, и так, сэр. Он обернулся:
– Однако вы в это не верите?
– Дело в том… у нее был такой вид, будто она лжет. И к тому же она за что-то сердилась на него или на нас, не пойму.
Линли задумался. Мэдлин Гибсон и впрямь говорила с полицейскими угрюмо, выплевывая слова, не оглядываясь на мужа и не ожидая от него поддержки. Ричард непрерывно курил, пока его жену допрашивали, держался равнодушно, хотя в его темных глазах то и дело мелькала веселая искорка.
– Да, что-то тут не так, это верно. Пойдем теперь дальше.
Тяжелая дверь отворялась в столовую. Чистая кремового цвета скатерть накрывала стол красного дерева. Желтые розы в высокой вазе давно увяли, их лепестки бессильно осыпались на скатерть. Сбоку стоял буфет из того же гарнитура, а точно посредине, будто кто-то специально вымерял расстояние с помощью точных приборов, красовалось серебряное блюдо. Прекрасный фарфоровый сервиз, очевидно, никогда не использовался обитателями этого дома. Здесь было несколько старинных тарелок ручной работы, каждая из них была повернута так, чтобы как можно лучше предъявить свой узор. В столовой, как и в кухне, царил идеальный порядок. Если бы не увядшие цветы, можно было подумать, что находишься в музее.
И только пройдя через холл, отделявший столовую от гостиной, Линли и Барбара сумели кое-что узнать об обитателях этого дома. Гостиную Тейсы превратили в своего рода святилище.
Хейверс шла первой, но, заглянув в эту комнату, она невольно вскрикнула и отступила, выставив перед собой руку, будто защищаясь от удара.
– Что случилось, сержант? – Линли быстро осматривал гостиную, пытаясь понять, что напугало его напарницу. Вроде бы ничего особенного, обычная мебель да ряд фотографий в углу.
– Извините. Мне показалось… – Барбара сверхъестественным усилием воли выдавила из себя улыбку. – Простите, сэр. Наверное, я проголодалась. Голова немного закружилась. Уже все в порядке. – Она прошла в угол, где висели фотографии. В этом же углу когда-то горели свечи, под фотографиями умирали цветы.
– Это – мать семейства, – пробормотала она, – Они хранили память о ней.
Линли тоже подошел к трехногому столику.
– Красивая девушка, – тихонько заметил он, всматриваясь в фотографии. – Девочка даже. Поглядите на свадебные фотографии. Ей на вид десять лет. Совсем малютка.
Как же ей удалось произвести на свет эту коровищу – Роберту? Ни один из полицейских не произнес этого вслух.
– Вам не кажется, что это малость… – Хейверс запнулась. Линли вопросительно поглядел на нее, заметив, как ее руки непроизвольно сжались кулаки. – Если он думал жениться на Оливии…
Линли взял в руки последнюю фотографию. Запечатленной на ней женщине было года двадцать четыре. Юное, улыбчивое личико, золотистые веснушки на носу, длинные, струящиеся светлые волосы, завивающиеся на концах. Очарование. Он сделал шаг назад.
– Похоже, в этом углу Тейс устроил алтарь своего собственного божества, – проворчал Линли. – И впрямь жутковато.
– Да, сэр, – тихо ответила Барбара, с трудом отводя глаза от фотографий.
Линли оглядел гостиную. В этой комнате шла недавно обычная повседневная жизнь, здесь стояли удобный потертый диван, столик с кипой журналов, телевизор, небольшой женский секретер. Линли раскрыл секретер и обнаружил стопку конвертов, коробочку с марками, три еще не оплаченных счета – от аптекаря за снотворное, которое принимал Тейс, за электричество и за телефон. Ничего интересного. Междугородных переговоров не отмечено. И тут тоже порядок и чистота.
К гостиной примыкал маленький кабинет. Отворив дверь, напарники вновь удивленно переглянулись. По трем стенам до потолка тянулись полки, вплотную уставленные книгами. И на столе, и на полу, повсюду стопками лежали книги.
– А Стефа Оделл сказала…
– …что в деревне нет библиотеки и поэтому Роберта приходила к ним за газетой, – подхватил Линли. – Она-де прочла все свои книги – кто этому поверит? – и все книги Марши Фицалан. Кстати, Марша Фицалан – это кто?
– Учительница, – ответила Хейверс. – Она живет на Сент-Чэд-лейн. Рядом с Гибсонами.
– Спасибо, – пробормотал Линли, инспектируя полки. И заметил, поправляя очки: – Всего понемногу. Но сестры Бронте, похоже, на первом месте, а?
Хейверс подошла поближе.
– Остен, – прочла она вслух. – Диккенс, немного Лоренса. Любители классики. – Она сняла с полки «Гордость и предубеждение», раскрыла книгу. «Тесса» – намарала детская рука на титульном листе. Та же надпись оказалась на томах Диккенса и Шекспира, на обеих оксфордских антологиях и на всех романах Бронте.
Линли перешел к конторке, стоявшей у единственного окна. Обычно на таких подставках раскладывают большие словари, но здесь красовалась огромная иллюстрированная Библия. Линли провел пальцем по строке, на которой было раскрыто Писание:
– «Я Иосиф, брат ваш, которого вы продали в Египет. Но теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда; потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни. Ибо теперь два года голода на земле: еще пять лет, в которые ни орать, ни жать не будут. Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением». – Прочитав, Линли обернулся к Хейверс.
