– Гэбриэл уже много лет не дает прохода Джоанне. Мнит себя не то Казановой, не то Лотарио
[23]
, только с Джоанной у него ничего не вышло, как он ни старался. Она не выносит болванов.
Линли был крайне изумлен этим откровением, ведь пылкая страсть на сцене сотворила Эллакорт и Гэбриэлу совсем иную репутацию… Видимо, Сайдем понял его тайную мысль, поскольку как-то подтверждающе улыбнулся.
– Моя жена – актриса до мозга костей, инспектор. Такова уж ее суть. Но действительно, в прошлом сезоне Гэбриэл повадился во время спектакля «Отелло» запускать руки ей под юбку, и она решила дать ему отставку. К сожалению, она слишком поздно мне сказала, что категорически не желает больше с ним играть. Я уже договорился со Стинхерстом насчет него. Да еще лично проследил, чтобы Гэбриэл получил роль в новой постановке.
– Но почему?
– Да тут никаких секретов. Гэбриэл и Эллакорт умеют сотворить чудо. Люди платят, чтобы увидеть это чудо. И я подумал, что Джоанна вполне сможет за себя постоять, если что… Она сделала это в «Отелло»: она тяпнула его не хуже акулы, когда, изображая поцелуй, он пустил в ход язык. А после хохотала до упаду. Поэтому я не ожидал, что она так рассвирепеет. А когда понял, что ее не уговорить, то по своей дурости наврал ей, будто это Стинхерст настоял на участии Гэбриэла в новой постановке. Но, к несчастью, вчера вечером Гэбриэл ляпнул, что это я захотел, чтобы он участвовал в пьесе. Джоанна еще и поэтому завелась.
– А теперь пьесы уже наверняка не будет?
Сайдем заговорил с плохо скрытым раздражением:
– Смерть Джой не отменяет контракта со Стинхерстом. Джоанна по-прежнему обязана сыграть свою роль. И Гэбриэл. И Айрин Синклер, между прочим. Я думаю, что Стинхерст вернется с ними в Лондон и при первой возможности начнет ставить другую пьесу. Поэтому, если бы я хотел помочь Джоанне – или хотя бы покончить с недоразумениями между нами, – я бы постарался быстренько избавиться либо от Стинхерста, либо от Гэбриэла. Смерть Джой прикрыла пьесу Джой. Поверьте мне, это совсем не в интересах Джоанны.
– Может, в ваших?
Сайдем окинул Линли долгим, оценивающим взглядом.
– Не вижу, каким образом что-то, что вредит Джо, может быть выгодным мне?
В этом он был прав, признался себе Линли.
– Когда вы в последний раз надевали перчатки?
Сайдему, видимо, хотелось продолжить спор. Тем не менее он с готовностью ответил:
– Думаю, вчера днем, когда мы приехали. Франческа попросила меня подписать регистрационную карточку, и я снял для этого перчатки. Честно говоря, я решительно не помню, что я после этого с ними сделал. Вроде бы больше их не надевал, но, может, сунул в карман пальто.
– Когда вы видели их в последний раз? И вообще, вы не хватились их?
– Они мне были не нужны. На улицу мы с Джоанной больше не выходили, а в доме надевать их ни к чему. Я даже не знал, что они пропали, пока несколько минут назад ваш человек не принес одну из них в библиотеку. Вторая, наверное, в кармане моего пальто или даже на стойке портье, если я оставил их там. Я просто не помню.
– Сержант? – Линли кивнул Хейверс, которая молча вышла из комнаты и через минуту вернулась со второй перчаткой.
– Она лежала на полу между стойкой портье и стеной, – сказала она, кладя ее на стол.
Все трое некоторое время исследовали перчатку. Кожа была толстая, уютно потертая, на внутренней стороне на уровне запястья стояли инициалы «ДС» выполненные затейливыми завитками. Слабый запах специального порошка свидетельствовал о недавней чистке, но никаких его частичек ни в швах, ни на подкладке не было.
– Кто был за стойкой, когда вы приехали? – спросил Линли.
Лицо Сайдема приняло задумчивое выражение, какое бывает, когда человек вспоминает свои действия, которые в тот момент казались ему неважными, а теперь, задним числом, вдруг понадобилось расставить людей и события на свои места.
– Франческа Джеррард, – медленно проговорил он. – В дверях салона ненадолго показался Джереми Винни и поздоровался. – Он замолчал. Припоминая, он указывал рукой туда, где перед его мысленным взором возникала очередная фигура. – Юноша. Гоуван был там. Возможно, не сразу, но должен был быть, поскольку пришел за нашим багажом и провел нас в нашу комнату. И… я не совсем уверен, но мне кажется, я видел Элизабет Ринтул, дочь Стинхерста, стремительно входившую в одну из комнат в коридоре сразу за холлом. В любом случае там кто-то был.
Линли и Хейверс обменялись настороженными взглядами.
Линли привлек внимание Сайдема к плану дома, который Хейверс прихватила с собой из гостиной. Его разостлали на центральном столе, рядом с перчаткой Сайдема.
– В какую комнату?
Сайдем встал с кресла, подошел к столу и окинул план взглядом. Он внимательно рассмотрел его, прежде чем ответить.
– Трудно сказать. Я всего лишь уловил движение, словно она хотела избежать нас. Я предположил, что это Элизабет, потому что за ней водятся такие странности. Но мне кажется, вот эта последняя комната. – Он указал на кабинет.
Линли обдумал полученные сведения. Запасные ключи хранятся в кабинете. Они были заперты в столе, сказал Макаскин. Но затем он сказал, что Гоуван Килбрайд мог иметь к ним доступ. Если так, то запирание стола могло носить в лучшем случае случайный характер, иногда это делали, а иногда и забывали. А в день приезда такой большой группы стол наверняка был не заперт, и ключи мог взять любой из участвовавших в подготовке комнат. Или вообще всякий, кто знал о существовании кабинета. А это Элизабет Ринтул, ее мать, ее отец, наконец, сама Джой Синклер.
– Когда вы в последний раз видели Джой? – спросил Линли.
Сайдем неловко переступил с ноги на ногу, явно желая вернуться в кресло, с глаз долой… Линли решил, что пусть постоит.
– Вскоре после читки. Возможно, в половине двенадцатого. Может быть, позже. Я не слишком обращал внимание на время.
– Где?
– В коридоре наверху. Она шла в свою комнату. – Сайдему на мгновение стало как будто неудобно, но он продолжил: – Как я уже сказал, мы с Джоанной поссорились из-за пьесы. Она выскочила из гостиной, и я нашел ее в галерее. Мы обменялись не самыми ласковыми словами. Я не люблю ссориться с женой. С горя пошел в библиотеку, чтобы взять бутылку виски. Вот тогда я и видел Джой.
– Вы не говорили с ней?
– Я понял по ее лицу, что ей ни с кем не хотелось говорить. А виски я принес в свою комнату, выпил несколько порций… может, четыре или пять. А потом просто-напросто уснул.
– А где все это время была ваша жена?
Взгляд Сайдема переместился на камин. Его руки автоматически обшарили карманы серого твидового пиджака, возможно, в поисках сигарет, чтобы успокоить нервы. Очевидно, ответа на этот вопрос он надеялся избежать.
