Щеголь Браммел
[39]
с Итон-террас, подумал Линли и подбодрил его: «Дентон?» – когда понял, что молодой человек может до бесконечности наводить лоск.
– Леди Хелен Клайд в передней, милорд. Вместе с мистером Сент-Джеймсом и сержантом Хейверс.
Выражение лица Дентона было образцом невозмутимости, вполне подобающей. Однако в тоне его голоса проскользнуло очевидное удивление, и Линли стало интересно, насколько уже Дентон осведомлен – ох уж эти всезнающие слуги! – о его разрыве с леди Хелен. Впрочем, последние пять лет он серьезно ухаживает за горничной леди Хелен, Каролиной.
– Что ж, не оставляйте их стоять в холле, – сказал Линли.
– В таком случае – в гостиную? – дотошно поинтересовался Дентон. Слишком уж дотошно.
Он кивнул, поднимаясь, и раздраженно подумал при этом: «А куда же еще, черт возьми, в кухню, чтоли?»
Все трое стояли, тесно сгрудившись в одном конце гостиной. Они выбрали место под портретом отца Линли и, пользуясь прикрытием музыки, вполголоса переговаривались озабоченными голосами. Но при его появлении тут же умолкли и почему-то сразу принялись снимать пальто, шапки, перчатки и шарфы. Создавалось впечатление, что они стараются выиграть время. Линли выключил музыку, убрал пластинку в конверт и с любопытством посмотрел на визитеров. Вид у них был непривычно подавленный.
– Мы наткнулись на кое-какую информацию, которую тебе нужно знать, Томми, – сказал Сент-Джеймс, и было похоже, что это вступление было тщательно продумано.
– Что за информация?
– Она касается лорда Стинхерста.
Взгляд Линли тут же переместился на сержанта Хейверс. Она встретила его с достойной храбростью.
– Вы в этом участвуете, Хейверс?
– Да, сэр.
– Это все я, Томми, – сказал Сент-Джеймс, прежде чем Линли обрел дар речи. – Барбара нашла могилу Джеффри Ринтула в поместье Уэстербрэ и показала ее мне. Она стоила того, чтобы ею заняться.
Линли с усилием сохранил спокойствие.
– Почему?
– Из-за завещания Филипа Джеррарда, – порывисто вмешалась леди Хелен. – Мужа Франчески. Он сказал, что не позволит похоронить себя на земле Уэстербрэ. Из-за телефонных звонков, которые в утро убийства сделал лорд Стинхерст. Они касались не только отмены встреч, Томми. Потому что…
Линли посмотрел на Сент-Джеймса: с этой стороны он никак не ожидал предательства.
– Боже мой. Ты рассказал им о моей беседе со Стинхерстом.
Сент-Джеймс пристыженно опустил глаза:
– Прости. Я понял, что у меня нет выбора.
– Нет выбора, – повторил Линли, не веря своим ушам.
Леди Хелен нерешительно шагнула к нему, протягивая руку:
– Прошу тебя, Томми. Представляю, что ты сейчас чувствуешь. Будто мы все против тебя. Но это совсем не так. Прошу тебя. Выслушай.
Сочувствие Хелен было последней каплей… он не выдержал. И, не помня себя, грубо набросился на нее:
– Думаю, мы все прекрасно понимаем, в чем твой интерес, Хелен. Вряд ли ты можешь претендовать на объективность, учитывая твою причастность к этому делу.
Леди Хелен опустила руку. Ее лицо исказилось от боли. Заговорил Сент-Джеймс, голос его был полон холодной ярости.
– Как и ты сам, Томми, если уж говорить совсем откровенно. – Он помолчал несколько секунд. А затем уже более ровным тоном продолжал: – Лорд Стинхерст солгал тебе о своем брате и жене. Так и знай. Вполне возможно, что Скотленд-Ярд именно на это и рассчитывал. Поэтому они намеренно поставили тебя на это расследование: ты был самым подходящим человеком, который поверит любым россказням Стинхерста. Романа между его братом и его женой никогда не было, Томми. Теперь ты хочешь услышать факты или нам лучше уйти?
У Линли было такое ощущение, будто в костях у него плавится лед.
–О чем, ради всего святого, вы говорите?
Сент-Джеймс направился к креслу.
– Это мы и пришли тебе рассказать. Но мне кажется, что нам всем не помешал бы глоток-другой бренди.
Пока Сент-Джеймс излагал добытые ими сведения о Джеффри Ринтуле, Барбара Хейверс тайком наблюдала за Линли, заранее зная, что он будет всячески выгораживать Ринтула, они ведь с ним одного поля ягоды – джентльмены… Все его аристократическое нутро сейчас проявится, побуждая Линли отрицать и факты, и предположения. Барбара и сама понимала, насколько несущественны некоторые из их фактов. Что означало одно: если Джеффри Ринтул действительно был советским агентом, – при том, что долгие годы работал не где-нибудь, в министерстве обороны! – единственный способ узнать это наверняка – «расколоть» его братца Стюарта.
В идеале им требовался доступ к компьютеру МИ-5. Если уже сам файл на Джеффри Ринтула будет помечен словом «недоступен», значит, братец Стюарта находился под каким-то следствием со стороны контрразведки. Но доступа к компьютеру у них не было, как не было и своего человека в МИ-5, который мог бы подтвердить их догадки. Нет смысла соваться даже в Особый отдел Скотленд-Ярда, ведь Ярд сам и подвиг лорда Стинхерста на все эти сказки относительно причин смерти своего брата. Поэтому все теперь зависело от Линли: Сумеет ли он преодолеть свое предубеждение к Рису Дэвис-Джонсу, посмотреть правде в глаза. А правда была такова, что вовсе не у Дэвис-Джонса имелась весьма существенная причина избавиться от Джой Синклер. Это лорд Стинхерст взяв у своей сестры запасной ключ от комнаты Джой убил эту женщину. Ведь ее пьеса – мастерски переделанная без его ведома – вытаскивала на свет божий самые темные тайны его семьи.
– Поэтому как только Стинхерст услышал имя «Вассалл», он сразу понял, о чем пойдет речь в обновленном варианте пьесы, – заключил Сент-Джеймс. – Да ты сам посмотри, какая у Джеффри Ринтула биография… Самая подходящая для Советов кандидатура. Учился в Кембридже в тридцатые годы. Мы же знаем, что в то время Советы вербовали себе агентов как бешеные. Ринтул изучал экономику, что, без сомнения, сделало его еще более восприимчивым ко всем этим вывертам Маркса. А вспомни его поведение во время войны. Попросил назначения на Балканы, что обеспечивало ему контакты с русскими. Я нисколько не удивлюсь, узнав, что на Балканах был и его хозяин. Наверняка именно тогда он получил самую важную инструкцию: проникнуть в министерство обороны. Одному богу ведомо, сколько секретных сведений он передал Советам за эти годы.
Когда Сент-Джеймс закончил говорить, никто не произнес ни слова, все смотрели на Линли. Уселись они – как по уговору – прямо под портретом седьмого графа Ашертона. И под их пытливыми взглядами Линли поднял глаза на лицо своего отца, словно нуждаясь в совете. Лицо самого Линли было непроницаемым.
Повторите еще разок, какое сообщение Стинхерст направил Уиллингейту, – попросил он наконец.
