Линли поставил книгу на полку и пошел искать телефон.
15
Весь день леди Хелен напоминала себе, что ей следует торжествовать. Ведь они сделали то, чего она так страстно желала. Они доказали, что Томми не прав. Порывшись в прошлом лорда Стинхерста, они доказали, что почти все подозрения насчет Риса Дэвис-Джонса, что будто бы он причастен к смерти Джой Синклер и Гоувана Килбрайда, были необоснованными. Сделав это, они придали расследованию совершенно другое направление. Поэтому когда сержант Хейверс в полдень сообщила Сент-Джеймсу по телефону, что они привезли Стинхерста для допроса, что он признал, что его брат был связан с Советами… леди Хелен поняла: вот он, момент окончательного триумфа.
В третьем часу она покинула дом Сент-Джеймса и несколько часов провела в восхитительных хлопотах, предвкушая встречу с Рисом, вечер, который станет одним из праздников их любви. Она несколько часов беспокойно бродила по улицам Найтсбриджа, пытаясь найти идеальное обрамление для своего настроения. Но только довольно скоро обнаружила, что не очень-то понимает, какое у нее настроение. Она ни в чем не была уверена.
Сначала она уговаривала себя, что ее смятение вызвано тем, что Стинхерст не признался ни в убийстве Джой Синклер, ни в убийстве Гоувана Килбрайда. Но она понимала, что не сможет долго цепляться за эту ложь. Ведь если стрэтклайдский Департамент уголовного розыска сможет найти волосок, пятнышко крови или незамеченный отпечаток пальца – что-то, что свяжет смерти в Шотландии со Стинхерстом, ей придется взглянуть правде в глаза. Нынешнее её беспокойное состояние вызвано отнюдь не выяснением того, кто все-таки на самом деле виновен. Все дело было в Томми, в его полном отчаяния лице… И эти его последние слова, сказанные ей прошлым вечером.
И все-таки она понимала: какую бы боль ни испытывал Томми, нельзя допустить, чтобы он повлиял на нее сейчас. Потому что Рис был невиновен. Невиновен. Она так сильно цеплялась за эту веру на протяжении последних четырех дней, что почти не могла думать ни о чем другом, вернее, не позволяла себе отвлечься. Ей так важно было, чтобы все поняли, что на Риса возвели напраслину, чтобы все видели его таким, какой он на самом деле – все, а не только она.
Был уже восьмой час, когда ее такси затормозило у ее дома на Онслоу-сквер. Шел сильный снег, беззвучные порывы налетали с востока, нагромождая мягкие сугробы вдоль железной ограды, которой был обнесен газон в центре площади. Когда леди Хелен вышла морозный воздух и почувствовала на щеках и ресницах нежное покалывание снежинок, она мгновение помедлила, любуясь переменами, которые свежий снег всегда несет городу. Затем, поежившись, подхватила свои пакеты и взбежала по выложенным плиткой ступенькам. Она порылась в сумочке, ища ключи, но не успела их найти, как дверь распахнула служанка, поспешно втянувшая ее внутрь.
Каролина Шеферд служила у леди Хелен последние девять лет, и хотя была на пять лет моложе своей хозяйки, была предана леди Хелен до страсти и была в курсе всех ее дел. Так что, не успев захлопнуть дверь – при этом порыв морозного ветра на миг взметнул вверх облако ее черных волос, – она затараторила:
– Слава богу! Я так о вас беспокоилась. Вы знаете, что уже восьмой час и лорд Ашертон все звонил, и звонил, и звонил весь последний час? И мистер Сент-Джеймс тоже. И эта дама сержант из Скотленд-Ярда. А мистер Дэвис-Джонс уже сорок минут дожидается вас в гостиной.
Леди Хелен слушала ее вполуха, восприняв только последнюю фразу. Пока они торопливо поднимались по лестнице, она передала свертки Каролине.
– Боже, неужели я так припозднилась? Рис, наверное, уже извелся от волнения. И потом, сегодня у тебя свободный вечер, да? Извини меня, Каролина. Ты очень из-за меня опоздала на свидание с Дентоном? Он простит меня?
Каролина улыбнулась:
– Простит, куда денется, если я хорошенько постараюсь. Я только заброшу все это в вашу комнату и побегу.
Леди Хелен и Каролина занимали самую большую квартиру в доме: семь комнат на втором этаже с большой квадратной гостиной, которая выходила окнами на площадь. Шторы на французском окне, снаружи которого имелся засыпанный снегом балкончик, были раздвинуты. Смотревший на улицу Рис Дэвис-Джонс тотчас повернулся, услышав, что вошла леди Хелен.
– Они почти весь день продержали Стинхерста в Скотленд-Ярде, – проговорил он, нахмурившись.
Она помедлила у двери.
– Да. Знаю.
– Они действительно думают… не могу в это поверить, Хелен. Я знал Стюарта много лет. Он не мог…
Она быстро подошла к нему.
– Ты много лет знал всех этих людей, не так ли, Рис? И все же один из них убил ее. Один из них убил Гоувана.
– Но Стюарт? Нет. Я не могу… Господи боже, почему? – гневно спросил он.
Он стоял против света, поэтому она не видела его лица, лишь слышала в его голосе настойчивую мольбу о доверии. И она действительно ему доверяла – всецело. Но даже это не могло заставить ее рассказать ему подробности о семье Стинхерста и его прошлом. Потому что это означало предать Линли, раскрыть все его промахи и ошибки, которых было сделано так много за последние несколько дней. Нет, во имя долгой дружбы, связывавшей их с Линли – не важно, что теперь дружбе этой, похоже, пришел конец, – она никак не могла выставить его на посмешище, пусть даже и заслуженное.
– Я думала о тебе весь день, – ответила она, сжав его ладонь. – Томми знает, что ты невиновен. А я знала это с самого начала. И теперь мы здесь вдвоем. Разве что-то может быть важнее этого?
Она почувствовала, как его напрягшиеся мышцы обмякли. Его напряженность растаяла. Он потянулся к ней, и его лицо смягчилось, потеплело от этой его потрясающей улыбки.
– О боже, ничего. Ничего не существует, Хелен. Только ты и я.
Он притянул ее к себе, целуя, шепча единственное слово – «люблю». Ужасы прошедших дней уже ничего не значили. Теперь они позади. И жизнь продолжается… Он увел ее от окна к дивану, стоявшему в противоположном конце комнаты у низкого камина. Усадив ее рядом с собой, он снова поцеловал ее, уже крепче, с нарастающей страстью, которая разжигала и ее. После долгого поцелуя он поднял голову и провел пальцами, легкими как пушинки, по ее подбородку, по шее.
– Это безумие, Хелен. Я приехал, чтобы отвезти тебя поужинать, а сам думаю только о том, как уложить тебя в постель. И… мне стыдно признаться… немедленно. Давай лучше пойдем, пока я вообще не потерял интереса к ужину.
Она поднесла ладонь к его щеке, нежно улыбнувшись, когда ощутила ее жар.
В ответ на этот жест он что-то пробормотал, снова наклонился к ней, и его пальцы принялись расстегивать пуговицы на ее блузке. Затем тепло его губ двинулось по ее оголенной шее и плечам. Его пальцы коснулись ее груди.
– Я люблю тебя, – прошептал он и снова нашел ее рот.
Резко зазвонил телефон.
Они отскочили в разные стороны, словно кто-то вошел, и стояли, виновато глядя друг на друга, пока надрывался телефон. Только после четырех двойных дребезжащих звонков леди Хелен сообразила, что Каролина, и так уже задержавшаяся на целых два часа в свой свободный вечер, ушла. Они были совершенно одни.
