Всю ночь на субботу ты пытал его – ребята почти все разъехались или давно легли спать. В клуб старшеклассников ты заглянул ненадолго. А потом, вдоволь натешившись, ты убил его.
Клив наконец опустил рукава рубашки, застегнул их и потянулся за свитером.
– Вы с ума сошли.
– Куда ты собрался, Причард? – ледяным голосом остановил его Локвуд. – Независимо от всего этого, – он жестом указал на полицейских, – ты находишься под домашним арестом, пока кто-нибудь из твоих родных не явится за тобой и не снимет с меня эту ответственность. Разве что инспектор сочтет нужным увезти тебя немедленно.
Жестокие слова директора вновь пробудили в юноше строптивый дух.
– Замечательно! Просто чудесно! – взорвался он. – Выгнали меня из школы за то, что позабавился малость. Где вы были с вашими вонючими правилами, когда я учился в третьем классе? Кому было дело до меня?!
– Довольно!
– Нет, не довольно! Нет, черт вас побери! Меня тоже носом в дерьмо тыкали, ясно? И я не пищал. Не жаловался ни ребятам, ни учителям. Я все стерпел.
– И дождался своей очереди, чтобы всласть поиздеваться над другими? – возмутился ЛоквуД-
– Это мое право! Мой черед!
Линли видел, что парень искусно уводит разговор от Мэттью Уотли. Превосходный прием, достойный человека и более зрелого.
– Каким образом ты убил его? – спросил Линли. Дал ему яду? Заставил выпить, съесть что-то? – Убил? Морант живехонек. Я вовсе… – Тут его лицо налилось темной краской. – Вы думаете, я убил Уотли? Кто вам сказал… – Клив повернул голову в сторону «Ион-хауса», который почти полностью загораживали от его взгляда росшие перед окном деревья. – Сукин сын! – Все так же сидя на кровати, он яростно обернулся к Линли, – Вы все это из пальца высосали! Как я мог это проделать? Ну-ка, скажите! Как я приволок тело в Стоук-Поджес? На санях? – Расхохотавшись, парень вскочил на ноги и запел, согнув ладонь вокруг воображаемого микрофона: «Отволоки его в Бакингемшир, Скотти!» Так, что ли?
– Нет, не так, – отрезал Линли. – Полагаю, тебе не составило бы труда проникнуть в комнату привратника в восточном флигеле и забрать ключи от микроавтобуса. Они висят у стола, на виду у всех. На микроавтобусе вечером в субботу, когда привратник отправился навестить дочь, ты мог перевезти тело в Стоук-Поджес. Наверное, ты выехал довольно поздно, вернулся в воскресенье уже перед рассветом.
Клив снова расхохотался, вызывающе уперся кулаками в бедра.
– Славно, славно. Вот только маленькая незадача, инспектор: в ночь на воскресенье меня тут не было. Я был в Киссбери, трахался с одной симпатичной штучкой – я там, в деревне, с ней и познакомился. Один разок мы перепихнулись на автобусной остановке и еще два раза– на стоянке возле паба. Спросите хозяина паба. Он наткнулся на нас возле мусорного ящика. – Усмехаясь, Клив сделал неприличный жест. – В последний раз она попросила проделать это стоя. Нам пришлось прислониться к мусорному ящику, а тут он как раз вышел из паба с помойным ведром. Вот уж глаза вытаращил. Да и уши погрел, она визжала не хуже свиньи всякий раз, как я втыкал ей.
– И ты хочешь, чтобы мы поверили… – начал Локвуд.
– Мне плевать, во что вы там верите, – оборвал Клив директора. – Я уже не учусь в вашей школе, и слава богу. – Он шагнул к столу и резким движением выдернул ящик. Достав из ящика тетрадь, он бросил ее на стол. На лету тетрадь раскрылась, и из нее посыпались слегка обгоревшие по краям фотографии. – Нате, полюбуйтесь, раз уж вас так волнует, что случилось с Мэттью, – предложил он. – Я его не похищал, не пытал и не убивал. Посмотрите на это – может, угадаете, кто его убил.
Линли взял одну фотографию и почувствовал, как мурашки отвращения бегут по коже.
– Где ты это нашел?
– В субботу вечером подобрал в куче мусора. – Клив расплылся в торжествующей улыбке. Похоже, он с самого начала запланировал эту сцену и теперь собирался до конца насладиться ею. —Возвращаясь из Киссбери, я перепрыгнул через стену и наткнулся на нашу разлюбезную мисс Бонд, нашу повелительницу химии– она пыталась сжечь эти фотки.
19
Сержант Хейверс прикурила очередную сигарету. Она не извинялась, а Линли, стоявший рядом с ней, не пытался возражать. Они находились в восточном флигеле, в конференц-зале напротив кабинета директора. Окна выходили на галереи, по которым сновали ученики и сотрудники школы, голоса их громким эхом отдавались в этом помещении со сводчатым потолком, но Линли и Хейверс не обращали на шум ни малейшего внимания. Их гораздо больше интересовали фотографии, полученные от Клива Причарда.
– Господи Боже, – пробормотала Хейверс то ли молитву, то ли проклятие. – Всякое я видала… в нашей работе приходится иметь дело с порнографией. Я много чего видала, сэр. Но такое…
Линли хорошо понимал, что Хейверс имеет в виду. Он тоже не раз держал в руках порнографические открытки – и взрослым человеком, по долгу полицейской службы, и подростком, когда спешил узнать, пусть из вторых рук, тайны половой жизни. Даже в Итоне можно было раздобыть нечеткие фотографии мужчин и женщин, в различных позах совокуплявшихся перед камерой. Линли помнил еще, как смущенно хихикали мальчишки, дружно просматривая эти изображения, как потные пальцы оставляли на них влажные следы, как потом, в темноте, каждый пытался удовлетворить себя собственными средствами. Все мальчики гадали, кто станет для них первой женщиной, а некоторые тревожились, не слишком ли затянется ожидание.
Да, те снимки женщин с травленными перекисью волосами и отвисшей грудью, возбужденных мужчин, оседлавших этих баб и пытавшихся выразить на лице наслаждение, – эти грубые снимки показались бы детски невинными по сравнению с той мерзостью, что лежала на столе перед Линли и Хейверс. Эти фотографии были рассчитаны не на обычного любителя подглядывать– и типы, представленные на них, и их позы рассчитаны были на поклонников мазохизма, причем с явным оттенком педофилии.
– Да, похоже, сбылся страшный сон Локвуда, – пробормотала Хейверс. Пепел с ее сигареты упал на одну из фотографий, она небрежно смахнула серый комочек.
Линли готов был согласиться с ней. На всех фотографиях рядом со взрослыми позировали дети, причем мальчик изображался заложником, жертвой сексуального насилия со стороны взрослого. Для выражения агрессии использовались всевозможные вспомогательные средства: мужчина то подносил к виску ребенка пистолет, то прижимал к его яичкам нож, на третьей фотографии мальчик был связан по рукам и ногам, еще одна повязка закрывала глаза, на четвертой насильник держал в руках обрывок находившегося под напряжением провода, разбрызгивавшего во все стороны голубые искры. На всех снимках дети выполняли приказы ухмыляющихся, возбужденных мужчин, словно маленькие рабы в мире извращенной сексуальной фантазии.
– Полковник Боннэми был прав, – продолжила Барбара.
– Похоже на то, – откликнулся Линли. Эти фотографии обнаруживали не только притягательность педофилии и зудящий интерес их владельца к гомосексуальным контактам. Каждый снимок соединял представителей разных рас, словно издевательский комментарий к проблемам межэтнического общения. Белые мужчины совокуплялись с индейцами, негры– с белыми, обитатели Востока– с неграми, белые– с арабами. Полковник Боннэми утверждал, что причину гибели Мэттью Уотли следует искать в расизме. Теперь, глядя на эти фотографии, Линли начинал думать, что между происхождением мальчика и его смертью и впрямь имеется связь.
