— Вполне может быть, — ответила Хейверс, — но мне кажется, соблазнение больше в вашем духе.
— Не сомневаюсь, что на эту животрепещущую тему вы напишете не один трактат.
— У вас уже были проблемы со студентками? — спросил Линли.
— Что значит «были проблемы»? Какие проблемы?
— Проблемы а-ля Елена Уивер. Вас раньше обвиняли в домогательстве?
— Разумеется нет. Спросите в колледже, если вы мне не верите.
— Я говорил с доктором Каффом. Он подтверждает ваши слова.
— Но вам его слов недостаточно. Гораздо интереснее верить россказням паршивой глухой шлюшки, которая раздвинет ноги или откроет рот для любого идиота, если тот захочет.
— «Паршивая глухая шлюшка», — повторил Линли, — интересные слова вы подобрали. Вы считаете, что Елена Уивер была неразборчива в связях?
Торсон вернулся к кофе, налил еще кружку и не спеша отпил.
— Слухи ходили, — наконец произнес он, — колледж маленький. Там постоянно сплетничают.
— Так если она и являлась, — Хейверс демонстративно покосилась на своей блокнотик, — «паршивой глухой шлюшкой», почему бы и не оприходовать ее самому, как делали все остальные? Почему бы самостоятельно не прийти к выводу, что она, как вы изволили выразиться, — и снова Хейверс наигранно прищурилась, читая свои записи, — ах да, вот, нашла, «раздвинет ноги или откроет рот» вам навстречу? В конце концов, она сама была не прочь. Такой мужчина, как вы, без сомнения, предложил бы ей нечто большее, чем просто удовлетворение.
Торсон покраснел до ушей. Его лицо по цвету почти сливалось с аккуратными красновато-рыжими волосами. Совершенно спокойным голосом он наконец произнес:
— Мне очень жаль, сержант. Не могу вам ничем помочь, несмотря на все ваши мечты о свидании. Я предпочитаю худеньких женщин.
Хейверс улыбнулась, но не от удовольствия или удивления, а от того, что преследуемая жертва наконец-то попалась:
— Таких, как Елена Уивер?
—Djavla skit!
[25]
Может, хватит?
— Где вы были в понедельник утром, мистер Торсон?
— На факультете английского языка.
— Я имею в виду раннее утро. Между шестью и половиной седьмого.
— Спал.
— Здесь?
— А где мне еще было спать, по-вашему?
— Мне казалось, вы нам сами расскажете. Соседи видели, как вы приехали как раз около семи.
— В таком случае соседи ошибаются. Кстати, кто именно? Эта корова из вон того дома?
— Некто видел, как вы подъехали к дому, вышли из машины и скрылись за дверью. Все это вы проделали в спешном порядке. Чем вы это объясните? Вы же не станете спорить, что «триумф» сложно перепутать с другой машиной.
— Выходит, что легко. Я был дома, инспектор.
— И сегодня утром?
— Сегодня?.. И сегодня.
— Двигатель еще теплый.
— И поэтому убийца — я? Значит, все, решено?
— Я еще ничего конкретно не решил. Я хочу знать, где вы были, вот и все.
— Дома. Я уже сказал. Не знаю, кого там увидели мои соседи. Но это был не я.
— Понятно.
Линли взглянул на Хейверс. Ему стало скучно, он устал от баталий с этим шведом. От Торсона требуется всего лишь правда. И только одним способом можно ее добиться.
— Сержант, прошу вас.
А Хейверс только этого и ждала. Со всеми подобающими церемониями она открыла блокнот на последней странице, где находился текст официального предупреждения. Линли в тысячный раз слушал, как Хейверс зачитывает текст, наверняка она знала его слово в слово, но продолжала читать, чтобы прибавить весу происходящему, а Линли с нарастающей неприязнью к Леннарту Торсону не стал лишать Хейверс возможности насладиться своей ролью.
— Итак, — произнес Линли, когда Хейверс закончила, — где вы были в воскресенье вечером, мистер Торсон? Где вы были рано утром в понедельник?
— Я требую адвоката.
Линли махнул рукой на телефон на стене:
— Пожалуйста. Мы никуда не спешим.
— Вы же знаете, что в такой час я никого не найду.
— Прекрасно. Мы подождем.
Торсон покачал головой, красноречиво, не сказать наигранно, изображая омерзение.
—Ладно. Я ехал в Сент-Стивенз-Колледж рано утром в понедельник. Со мной хотела встретиться одна старшекурсница. Я забыл ее работу дома, спешно вернулся, чтобы успеть на встречу вовремя. Что вам еще не терпится узнать?
— Ее работа. Понимаю. А сегодня?
— А сегодня ничего.
— Тогда как вы объясните состояние «триумфа»? Кроме того, что двигатель теплый, вся машина покрыта влагой. Где вы останавливались ночью?
— Здесь.
— Значит, мы должны поверить, что с утра вы вышли к машине, по неведомым причинам протерли ветровое стекло, вернулись в дом и отправились мыться?
— Да неинтересно мне, что вы оба…
— А еще просто так, развлечения ради, разогрели двигатель, хотя никуда конкретно не собирались?
— Я уже сказал…
— Вы уже много чего успели сказать, мистер Торсон. Только слишком много несостыковок.
— Если вы думаете, что я убил эту маленькую чертову сучку…
Линли поднялся:
— Мне нужно взглянуть на ваш гардероб. Торсон отпихнул кружку. Она заскользила по столу и свалилась в мойку.
— Вам понадобится ордер на обыск. И вы прекрасно это знаете!
— Если вы не виноваты, тогда и бояться нечего, не правда ли, мистер Торсон? Познакомьте нас со старшекурсницей, с которой вы встречались в понедельник утром, и отдайте нам все черные вещи, которые у вас имеются. Мы нашли на теле Елены Уивер черные волокна, — смесь полиэстера, вискозы и хлопка, и поэтому нужно просмотреть ваши вещи прямо сейчас и выбрать те, которые могут иметь отношение к делу.
— Все это дело —skit. Если вам так необходимы черные волокна, обратите внимание на университетскую форму. А впрочем, зачем? Ведь в этом поганом университете форма есть у всех.
— Интересная позиция. Спальня здесь? Линли направился к входной двери. По дороге, в гостиной, он заметил лестницу и поднялся по ней. Торсон бросился вслед, и Хейверс за ним еле поспевала.
— Ты, ублюдок! Ты не имеешь права…
— Это ваша спальная? — Линли указал на первую дверь от лестницы, вошел в комнату, открыл встроенный в стену гардероб. — Посмотрим, что тут у нас. Сержант, пакет.
Хейверс всучила ему пластиковый пакет для мусора, пока он рылся в шкафу.
