— У вас какие-то проблемы, ребята?
Оба вздрогнули и повернулись на голос. Перед ними стояла худощавая женщина-полицейский в тяжелом плаще и в лихо заломленной форменной фуражке. В одной руке она держала блокнот, в другой — пластиковый стаканчик, из которого шел пар. В ожидании ответа она отпила из него.
— Ничего серьезного, — ответил Ник. — Мелкие неприятности в школе.
— Помощь нужна?
— Не. Это просто ее фантазии Все будет в норме.
Женщина-полицейский рассматривала Мэгги скорей с любопытством, чем с сочувствием. Затем переключила внимание на Ника. Стекла ее очков запотели от пара. Сделав еще глоток, она кивнула и сказала:
— Ступайте-ка лучше домой. — И не двинулась с места.
— Да, точно, — пробормотал Ник и дернул Мэгги за рукав. — Вставай. Пошли.
— Близко живете? — спросила женщина.
— Неподалеку от главной.
— Что-то я вас не видела раньше.
— Нет? А я вас много раз видел. У вас есть собака, верно?
— Корджи, да.
— Вот видите? Я не ошибся. Видел, как вы ее выводили. — Ник помахал указательным пальцем у виска, изображая салют. — До свидания. — Обняв Мэгги за плечи, он потащил ее в сторону главной улицы.
Они шли не оглядываясь, на первом углу нырнули вправо. Прошли немного, опять повернули вправо и увидели дорожку, которая шла позади общественных зданий и садов. Они снова стали спускаться по склону, и не прошло и пяти минут, как оказались возле городской автостоянки. В это время дня на ней было всего несколько машин.
— Как ты узнал про собаку? — спросила Мэгти.
— Просто ляпнул наугад. И попал в точку.
— Какой ты умный. И хороший. Я люблю тебя, Ник. Ты позаботишься обо мне?
Они остановились под навесом общественной уборной. Ник подул на руки и спрятал их под мышками.
— К ночи похолодает, — сказал он, поглядев в сторону городка, где в небо поднимался дым из многочисленных труб. — Ты проголодалась, Мэг?
Вместо ответа она сказала:
— Тебе пора домой.
— Я не пойду. Если ты…
— Я не собираюсь возвращаться.
— Ну, тогда и я.
Подул вечерний ветер, он мел мусор через автостоянку и швырял его на Мэгги и Ника.
Ник выгреб из кармана горсть монет. Пересчитал.
— Два фунта шестьдесят семь, — сказал он. — А у тебя?
Она опустила глаза.
— Ничего. Но тебе не нужно оставаться со мной. Ступай. Я сама разберусь.
— Я уже сказал…
— Если она увидит меня с тобой, будет хуже для нас обоих. Ступай домой.
— Не получится. Я останусь. Я уже сказал.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты оказался виноватым. Я уже и так… из-за мистера Сейджа… — Она вытерла лицо рукавом пальто. Она устала до ужаса и хотела спать. Она подумала, заперта ли дверь уборной, и подергала ее. Заперта. Она вздохнула. — Уходи, — снова сказала она. — Ты сам знаешь, что будет, если ты не вернешься домой.
Ник подошел к ней. Дверь женской уборной находилась в небольшой нише, дюймов около шести, и они спрятались в ней от ветра.
— Мэг, ты веришь этому?
Она потупилась. Горькая правда тяжелым бременем давила на плечи.
— Думаешь, она убила его, потому что он приехал за тобой? Потому что он твой отец?
— Она никогда не рассказывала мне про отца. Ни единого словечка.
Ник хотел погладить ее по голове, но пальцы запутались в ее волосах.
— Не думаю, что он был твоим отцом, Мэгг.
— Точно, потому что…
— Нет. Слушай — Он шагнул ближе к ней. Обнял. Стал говорить ей в макушку. — У него были карие глаза, Мэг. У твоей мамы тоже. А у тебя голубые.
Это как у овец Папа мне объяснял. Они все белые, верно? Ну, порода такая. Но время от времени рождается черная. Ты не задумывалась почему? Это рецессивный ген, понятно? То есть связанный с наследственностью. У матери и отца такой овцы где-то был черный ген, поэтому родилась черная овца вместо белой, хотя родители сами белые. Однако так случается очень редко. Вот почему большинство овец белые.
— Я не…
— Ты как черная овца, потому что у тебя голубые глаза. Мэг, как ты думаешь, какова вероятность, чтобы у двух кареглазых людей родился ребенок с голубыми глазами?
— Ну?
— Пожалуй, одна миллионная. Может, больше. Может, одна миллиардная.
— Ты так думаешь?
— Я знаю. Викарий не был твоим отцом. Значит, твоя мама его не убила. А зачем ей убивать кого-то еще?
В его голосе звучала такая убежденность, а в словах такая логика, что ей захотелось принять его слова, согласиться с ними. Мэгги хотелось ему верить. Ей было бы намного проще жить, если бы она знала, что в его словах кроется правда. Тогда она сможет вернуться домой. Сможет взглянуть на маму. Не будет думать о форме своего носа и рук — такие они, как у викария, или нет? — не станет она и удивляться, почему он брал ее за плечи, отстранял на вытянутые руки и долго рассматривал. Каким облегчением для нее будет знать что-то точно, даже если это и не станет ответом на ее молитвы. Так что ей хотелось поверить. И она бы поверила, если б желудок Ника не заурчал, если бы Ник не дрожал, если бы она не видела мысленным взором огромное стадо овец, которое движется подобно грязноватому облаку по зеленому ланкаширскому холму. Она оттолкнула его от себя.
— Что? — удивился он.
— В стаде есть еще одна черная овца. Это Ник Уэр.
— Да?
— Так что вероятность меньше одной миллионной.
— Мы ведь не овцы. Мы люди.
— Ты хочешь домой. Давай. Возвращайся домой. Ты врешь мне, и я не желаю тебя видеть.
— Мэг, я не вру. Я пытаюсь тебе объяснить.
— Ты меня не любишь.
— Люблю.
— Тебе главное — поесть.
— Я ведь всего-навсего хотел сказать…
— Ты думаешь про булочки и джем. Давай, уходи. Ступай, поешь. Я сама о себе позабочусь.
— Без денег?
— Мне не нужны деньги. Я найду работу.
— Сегодня вечером?
— Я что-нибудь придумаю. Вот увидишь. Но домой не вернусь и в школу тоже, и можешь не говорить про своих овец. Я не такая дурочка, чтобы не понимать, что к чему. Если две белых овцы могут родить черную, тогда я тоже могла родиться от двух людей с карими глазами, и ты это знаешь. Ну разве не так?
Он провел пальцами по ее волосам:
— Я не сказал, что это невозможно, просто вероятность…
— Плевать я хотела на твою вероятность. Я тебе не овца и не лошадь. Я это я. Мы говорим про мою маму и моего папу. И она его убила. Ты это знаешь. Ты просто изображаешь из себя лорда и пытаешься загнать меня домой.
