Он повернулся к ней и расстегнул молнию на куртке. Она неловко стояла в дверях — одна ее нога была почему-то в носке, и она прижала ее к лодыжке другой ноги, бессознательно шевеля пальцами, следя за каждым его движением Он швырнул куртку на софу, но она не долетела и упала на пол. Полли бросилась ее поднимать, чтобы не было беспорядка. Она просто выполняла свою работу, эта Полли.
— Пусть лежит, не надо.
Она остановилась и схватилась за резинку на большом коричневом пуловере. Он свисал, свободный и бесформенный, до самых ее бедер.
Ее губы раскрылись, когда он стал расстегивать рубашку. Он знал, что она подумала и чего хочет, и испытал злорадство при мысли о том, что сейчас ее разочарует. Он вытащил книжку из-за ремня и бросил на пол. Она посмотрела на нее не сразу. Вместо этого ее пальцы оставили в покое пуловер и ухватили складки легкой цыганской юбки, неровно свисающей из-под свитера. Ее цвета — ярко-красный, золотой и зеленый — блеснули при свете стоящего возле софы торшера.
— Твоя? — спросил он.
«Алхимическая Магия: Травы, Пряности и Другие Растения». Ее губы прошептали первые два слова.
— С ума сойти! Где ты взял эту книженцию? — В ее голосе звучало лишь искреннее удивление, больше ничего.
— Там, где ты ее оставила.
— Где я?… — Она перевела взгляд на него. — Кол, ты о чем?
Кол. Он едва сдержался, чтобы не ударить ее. Фамильярность разозлила его еще больше, чем притворство.
— Твоя?
— Была. Точнее, сейчас она тоже моя. Только я не видела ее давным-давно.
— Еще бы, — фыркнул он. — Она была надежно спрятана.
— Что это должно-означать?
— За туалетным бачком.
Лампочка в торшере мигнула, зашипела и погасла. Перегорела. Сквозь кружевные занавески просочились сумерки. Полли не пошевелилась. Вероятно, даже не заметила, настолько была озадачена его словами.
— Умнее было бы выбросить ее совсем, — сказал он. — Как и инструменты.
— Инструменты?
— Или ты взяла их у нее?
— Чьи инструменты? О чем ты, Колин? — спросила она испуганно и попятилась чуть-чуть.
Он мог бы и не заметить, если бы не следил за каждым ее движением. Даже ее пальцы застыли и перестали теребить ткань. Это тоже не ускользнуло от него. Значит, не позволила им сжаться в кулаки. Хитра.
— Или может, тебе даже не понадобились инструменты. Возможно, ты выдернула растение очень осторожно, ты это умеешь, потом очистила от земли корень и остальное. Ведь ты знаешь это растение, верно? Не хуже, чем она.
— Это ты про мисес Спенс. — Она проговорила это медленно, словно обращаясь к самой себе, и, казалось, не видела его.
— Ты часто пользуешься тропой?
— Какой?
— Не играй со мной в прятки. Ты знаешь, почему я здесь. Ты ведь не ожидала такого поворота? А во всем обвиняют Джульет. Ловко сработано, ничего не скажешь. Никто тебя и не заподозрит. Но я вычислил тебя и хочу знать правду. Как часто ты пользовалась тропой?
— Ты с ума сошел. — Она ухитрилась отступить еще на дюйм. Она стояла спиной к двери, и у нее хватило ума не оглядываться, чтобы не выдать ему своих намерений.
— Раз в месяц, пожалуй, — сказал он. — Так? Разве ритуал не обретает большую силу, если его выполняют при полной луне? И разве не верно, что общение с Богиней получается более эффективным, если ритуал выполняется на священном месте? Например, на вершине Коутс-Фелла?
— Тебе известно, что я туда хожу. Я не делаю из этого секрета.
— Зато у тебя имеются другие секреты, не так ли? Вот тут. В этой книге.
— Нет, — произнесла она тихо и тут же повысила голос. — А ты пугаешь меня, да, Колин Шеферд? — заявила она с вызовом.
— Я был сегодня там.
— Где?
— На Коутс-Фелле. На вершине. Не забирался туда уже несколько лет, еще при жизни Энни перестал туда ходить. И конечно же забыл, как хорошо оттуда видно, Полли.
— Я поднимаюсь туда для совершения ритуала. И только. Это ты тоже хорошо знаешь. — Она выиграла еще один дюйм и торопливо добавила: — Я сожгла лавр для Энни. Дала свече растаять до основания. Я добавляла гвоздику. Я молила…
— И она умерла. В ту самую ночь. Как удобно.
— Нет!
— При луне на урожай, пока ты молилась на Коутс-Фелле. А перед молитвой ты принесла ей суп. Помнишь? Сказала, будто суп особенный, сказала, чтобы она съела все до капли.
— Там были только овощи, для вас обоих. Что ты думаешь? Я тоже его ела. Он не…
— Ты знала, что в полнолуние травы действуют особенно сильно? В книге так сказано.
— Я не использую травы таким образом. В Ведовстве никто этого не делает. Мы не обращаемся к злу. Иногда находим травы для воскурений. Они входят в ритуал.
— Все это написано в книге. Что использовать для помутнения рассудка, что — для мщения, что — как яд. Я прочел.
— Нет!
— А книжечку твою я нашел за бачком, куда ты ее спрятала… И долго она там лежала?
— Я ее туда не прятала. Может, она случайно завалилась. Там ведь много чего лежит, ты и сам видел. Целая стопка книг и журналов. Я не прятала эту… — Она дотронулась до книги пальцем ноги и убрала ногу, ухитрившись при этом отступить еще на дюйм.
— Что скажешь насчет Козерога, Полли?
Она застыла, беззвучно, одними губами повторив это слово. Он наблюдал, как паника овладевает ею, когда он подводил ее все ближе и ближе к правде. Она напомнила ему загнанную в угол злую собаку. Он чувствовал, как вся она напряглась и едва держится на ногах.
— Сила цикуты в Козероге, — сказал он.
Она лизнула нижнюю губу. Страх был ее запахом, кислый и сильный.
— Двадцать второго декабря, — сказал он.
— Что?
— Сама знаешь.
— Не знаю, Колин. Не знаю.
— Первый день Козерога. Вечер, когда умер викарий.
— Это…
— И вот еще что. В ту ночь было полнолуние. И в предыдущую тоже. Так что все сходится. У тебя были все инструкции, как лучше убить; все они напечатаны в книге: выкопать корень, когда растение спит; сила его в Козероге; яд смертельный; сильней всего действует в полнолуние. Прочесть? Или сама прочтешь? Посмотри на букву «Ц». Про цикуту.
— Нет! Это она тебя научила, да? Мисес Спенс? Я вижу это по твоему лицу. Она тебе сказала, сходи, мол, посмотри на эту Полли, спроси ее, что она знает, спроси, где бывает. И заставила тебя додумать все остальное. Так это было? Да, Колин?
— Не смей даже произносить ее имя.
— О-о, я скажу его, не бойся. Я скажу его, и не только. — Она наклонилась и подняла книгу с пола. — Да, она моя. Да, я купила ее. Пользовалась ею. И она знает это — проклятая баба, — потому что у меня хватило глупости — больше двух лет назад, когда она только приехала в Уинсло — спросить ее, как делать настойки из брионии. Мало того, призналась ей, зачем она мне. — Она потрясла книжкой перед ним. — Любовь, Колин Шеферд. Бриония для любви. И яблоко для обаяния. Вот, хочешь поглядеть? — Она выдернула из ворота пуловера серебряную цепочку. На ней висел маленький шар с филигранной поверхностью. Она сорвала его с шеи и бросила на пол. Подскакивая, он покатился ему под ноги. Внутри виднелись кусочки сушеных фруктов. — А алоэ в сашетках для аромата? А тысячелистник для напитка, который ты никогда не выпьешь? О чем только не написано в этой книге. Но ты видишь лишь то, что тебе хочется, верно? Как теперь. Как было всегда. Даже с Энни.
