Ардери опять ответила полуулыбкой:
— Как вы можете предполагать, инспектор, у нас в Кенте прекрасная лаборатория, и мы знаем, как проводить подобные исследования. Но в отношении отпечатков, к сожалению, можно надеяться только на частичные, так что, боюсь, с этой стороны большой помощи ждать не приходится.
Линли, заметила Барбара, оставил скрытый упрек без ответа.
— А марка? — спросил он.
— Это мы будем знать точно. Кончик сигареты нам это подскажет.
Линли передал Барбаре пачку фотографий, Ардери в этот момент говорила:
— Злоумышленник хотел, чтобы все это выглядело как несчастный случай. Поджигатель единственно не знал, что сигарета, спички и резинка не сгорят дотла. Это, конечно, естественная ошибка.
И нам она на руку, так как говорит, что он был непрофессионалом.
— Почему они не сгорели? — спросила Барбара, просматривая фотографии. На них все соответствовало словам инспектора Ардери: обгоревшее кресло, следы на стене, след смертоносного дыма. Барбара положила устройство на стол и подняла глаза, ожидая ответа, прежде чем перейти к снимкам тела. Почему они не сгорели? — повторила она.
— Потому что сигарета и спички, как правило, остаются на поверхности пепла и мусора.
Барбара задумчиво кивнула. Выудила из пакетика последние чипсы, сжевала их и, смяв пакет, отправила его в корзину. — Так почему мы этим занимаемся? — спросила она Линли. — Самоубийством это быть не может, так? Постарались обставить как несчастный случай, чтобы получить страховку?
— Об этом тоже не нужно забывать, — сказала Ардери. — Кресло, сгорая, выделило угарного газа не меньше, чем иной мотор.
— Так не могла ли жертва подготовить кресло, зажечь сигарету, проглотить полдюжины таблеток, как следует выпить — и дело в шляпе?
— Никто не сбрасывает такую версию со счетов, — заметил Линли, — хотя, учитывая все факты, это кажется маловероятным.
— Все факты? Какие факты?
— Вскрытие еще не производили. Хотя труп увезли немедленно. По словам инспектора Ардери, мед-эксперту пришлось отложить три других тела, чтобы заняться этим. Предварительные данные о количестве окиси углерода в крови мы получим сразу же. Но о наличии в крови других веществ мы узнаем только через некоторое время.
Барбара перевела взгляд на Ардери.
— Понятно, — медленно проговорила она. — Хорошо. Ясно. О веществах в крови мы узнаем через несколько недель. Так почему нас задействовали сейчас?
— Из-за тела.
— Из-за тела? — Она взяла остальные фотографии. Их сделали в спальне с низким потолком. Тело принадлежало мужчине и лежало по диагонали на латунной кровати. Мужчина лежал на животе, одет он был в серые брюки, черные носки и голубую рубашку с закатанными выше локтя рукавами. Левая рука — под головой, лежащей на подушке. Правая была протянута к прикроватному столику, на котором стоял пустой стакан и бутылка виски «Бушмиллс». Труп сфотографировали в разных ракурсах, издалека и с близкого расстояния. Барбара остановилась на снимках крупным планом.
Глаза мужчины были закрыты неплотно, виднелись узенькие полумесяцы белков. Цвет кожи неровный — почти красный вокруг губ и на щеках, ближе к розовому на остальных открытых глазу местах — на виске, лбу и подбородке. В углу рта — тонкая полоска засохшей пены. Она тоже была розовой. Барбара вгляделась в лицо. Оно показалось ей смутно знакомым, но вспомнить, где она его видела, Барбара не могла. Политик? — подумалось ей. — Телеактер?
— Кто он? — спросила Барбара.
— Кеннет Флеминг.
Она посмотрела на Линли, потом на Ардери.
— Не?..
— Да.
Держа фотографии под углом, Барбара все рассматривала лицо.
— Средства массовой информации знают?
Ответила инспектор Ардери.
— Шеф местного отдела уголовного розыска ждал формального опознания тела, которое… — изящным движением она сверилась с красивыми золотыми часиками, — мы уже давно получили. Но это простая формальность, поскольку документы мистера Флеминга находились в спальне, в кармане его пиджака.
— И тем не менее, — сказала Барбара, — мы можем пойти не по тому следу, если этот парень достаточно похож на него, и кто-то хочет, чтобы все подумали…
Линли остановил ее, подняв руку.
— Не пойдет, Хейверс. Местные полицейские сами его узнали.
— А, ну да. — Ей пришлось согласиться, что опознание Кеннета Флеминга было бы достаточно легким делом для любого поклонника крикета, Флеминг являлся самым знаменитым бэтсменом страны, и последние два года — чем-то вроде живой легенды. Впервые его взяли играть в составе сборной Англии в необычном возрасте — в тридцать лет. И путь его в большой крикет не был обычным: через школьную, а затем и университетскую команды или через опыт игры во втором составе команды графства. Он играл всего лишь за лигу лондонского Ист-Энда в команде типографии, где его однажды заметил бывший тренер из сельского Кента и предложил заниматься с ним. Вот так и начался для него долгий период частных тренировок. Что стало первым очком не в его пользу — мол, явился — не запылился.
Его первый выход в игре в английской сборной закончился унижением на стадионе «Лордз» при почти полных трибунах: один из новозеландских игроков взял его первый и единственный бросок. Это стало вторым очком не в его пользу.
Флеминг покинул поле под насмешки своих соотечественников, пережил позор в янтарно-кирпичном павильоне, где неумолимые и взыскательные члены Мэрилебонского крикетного клуба вершили по своему обыкновению суд, и ответил на глухое улюлюканье в Длинной комнате решительно неспортивным жестом. Что явилось третьим очком ие в его пользу.
Все эти минусы стали пищей для прессы, в особенности для ежедневных таблоидов. В течение недели любители крикета Англии разделялись на два одинаковых по численности лагеря — «дайте бедному парню шанс» и «гоните его взашей». Выборщики в национальную сборную, никогда не шедшие на поводу у общественного мнения в делах, где на карте стояли национальные интересы, присоединились к первому лагерю. Второй раз Кеннет Флеминг защищал калитку в матче на крикетном поле стадиона «Олд Траффорд». Он стоял на страже, молчаливый и преисполненный гордой сдержанности. Он легко набрал сто очков. Когда же боулер наконец смог вывести его из игры, Флеминг принес Англии 125 очков. Начиная с того матча прошлое было забыто.
— Большой Спрингбурн, — говорил тем временем Линли, — позвонил своим людям в подразделение Мейдстоуна. Мейдстоун, — кивок в сторону инспектора Ардери, — решил передать это дело нам.
Ардери ответила сдержанно, но радости в ее голосе не слышалось:
— Не я, инспектор. Позвонил начальник полиции.
— Только из-за того, что это Флеминг? — удивилась Барбара. — Наверное, вам было бы интересно оставить такое дело себе.
