Перевернув еще две странички, Линли сверился с ее записями.
— Джимми.
— Точно. Раз Джимми не позвонил миссис Уайтлоу в среду, когда отец за ним не заехал. И если Джимми знал, почему отменилась поездка, он вполне мог сказать своей матери. Это вполне естественно. Она же ожидала, что мальчик уедет. А он не уехал. Она бы спросила, что случилось. Он бы объяснил. И куда это нас приводит?
Из верхнего ящика своего стола Линли достал разлинованный блокнот.
— К Моллисону, — сказал он, записывая. — К жене Флеминга. К его сыну.
— К Пэттену, — добавила Барбара.
— К Габриэлле, — закончил Линли и дважды подчеркнул последнее имя. Подумал немного и подчеркнул еще раз.
Наблюдавшая за ним Барбара сказала;
— Что касается Габриэллы, не знаю, инспектор. В этом нет никакого смысла. Что она сделала? Убила своего любовника, а затем радостно укатила на его машине? Это слишком легко. И слишком очевидно. Что у нее вместо мозгов, если она совершила нечто подобное? Опилки?
— Пэттен так и считает.
— И мы возвращаемся к нему. Видите? Это естественное направление.
— У него веский мотив. Что до остального… — Линли указал на папку с материалами и фотографиями, — нам предстоит выяснить, как согласуются улики. Мейдстоунская группа закончит работу в коттедже к утру. Если там что-то есть, они это найдут.
— По крайней мере, мы знаем, что это не самоубийство, — сказала Барбара.
— Да. Но это может и не быть убийством.
—У вас нет оснований утверждать, что это несчастный случай, учитывая сигарету и спички, найденные Ардери в кресле.
—Я не говорю, что это несчастный случай. — Линли зевнул, оперся подбородком на ладони и поморщился, уколовшись о щетину и, видимо, поняв, который час. — Нам понадобится номер машины Флеминга, — сказал он. — Нужно разослать описание. Зеленая, по словам миссис Уайтлоу. «Лотус». Возможно, «лотус-7 ». Где-то на него должны быть документы. Думаю, в Кенсингтонском доме.
— Согласна. — Барбара взяла свой блокнот и сделала пометки, тг А вы, случайно, не заметили вторую дверь в этой спальне? В доме Уайтлоу?
— В комнате Флеминга?
— Рядом со шкафом. Вы ее видели? На ней на крючке висел халат.
Линли уставился на дверь кабинета, словно восстанавливая картинку.
— Коричневый бархат, — произнес он, — с зелеными полосками. Да. А что такого?
— Да дверь, а не халат. Она ведет в ее комнату, Именно там я до этого взяла покрывало.
— В комнату миссис Уайтлоу?
— Правда, интересно? Смежные спальни. И о чем нам это говорит?
Линли поднялся.
— О сне, — ответил он, — который нам обоим сейчас бы не повредил. — Он аккуратно пристроил под мышкой папку с документами и фотографиями. — Идемте, сержант. Утром надо начать пораньше.
Когда Джинни уже больше не могла оттягивать этот момент, она поднялась наверх. Но прежде она перемыла всю посуду от так и не съеденного ужина, аккуратно повесила посудное полотенце на перекладину, прикрепленную к холодильнику присосками. Вымыла плиту и собралась вытереть старую красную клеенку, служившую скатертью на кухонном столе. Отступила от стола и непроизвольно вспомнила, как он говорил, ковыряя протертую клеенку:
— Дело не в тебе, девочка. Во мне. В ней. Я хочу чего-то от нее и не знаю, и мучаюсь от того, что ты с детьми сидишь тут и ждешь моего решения и его последствий для вас. Неужели ты не понимаешь? Я не знаю, чего хочу. О, черт, Джин, не плачь. Успокойся, пожалуйста. Терпеть не могу, когда ты плачешь. — Она невольно вспомнила, как он пальцами утер ей слезы, сжал запястье, как он обнял ее за плечи, прижался губами к волосам, говоря: — Прошу тебя, пожалуйста. Не усложняй все для нас, Джин. — А вот этого она сделать не могла.
Она прогнала его образ, подметя пол. Затем вымыла раковину. Отчистила изнутри духовку. Даже сняла занавески с узором из маргариток, чтобы их выстирать. Но сейчас, поздно ночью, стирать было невозможно, поэтому она сложила занавески и оставила их на стуле, решив, что пора проведать детей.
Джинни поднималась медленно, стряхивая с себя усталость, от которой дрожали ноги. Зашла в ванную, умылась холодной водой. Сняла одежду, в которой была на работе, и надела свой зеленый домашний халат, провела пальцами по узору из переплетающихся бутонов роз и распустила волосы. Они слишком долго оставались заколотыми кверху — она убирала их от лица на время своей смены в кафе, да так и оставила, когда полиция увезла ее в Кент. Теперь же, когда она их распустила, кожу головы защипало, Джинни сморщилась, и на глазах у нее выступили слезы. Потом она присела на унитаз, просто чтобы выиграть время.
Что ей осталось им сказать? — Последние четыре года она пыталась вернуть детям их отца. Что она теперь может им сказать?
— Мы слишком долго прожили порознь, Джин, — сказал он тогда. — Мы можем спокойно развестись.
— Я была тебе верна, Кени, — ответила она. — Я никогда не спала ни с кем, кроме тебя. Никогда. Ни разу в жизни.
— Я не ждал, что ты будешь хранить мне верность. Когда я отсюда ушел, я тебя об этом не просил, верно?
— Я принесла обеты, Кенни. Я сказала — «пока смерть нас не разлучит». Я сказала: буду во всем покорна тебе, буду с открытым сердцем перед тобой. И ты не можешь сказать, что я хоть что-то от тебя скрыла.
— Я этого и не говорил.
— Тогда объясни мне почему. И будь со мной честен, Кенни. Хватит этой чуши про то, что ты ищешь себя. Давай прямо к делу. Кого это ты трахаешь на стороне, что даже захотел делать это законно и благопристойно?
— Ну ладно тебе, девочка. Дело тут не в постели.
— Нет? Тогда почему у тебя покраснели уши? С кем ты теперь развлекаешься? Не с миссис ли Уайтлоу? Не с ней ли ты перепихиваешься два раза в неделю?
— Не говори глупостей, ладно?
— Мы с тобой обвенчались в церкви. И поклялись — «пока смерть нас не разлучит».
— Нам было по семнадцать лет. Люди меняются. С этим ничего не поделаешь.
— Я не меняюсь. Я была с тобой честна, Кенни. Поэтому жду от тебя такой же честности в ответ. Так с кем ты теперь спишь?
— Джин…
— Хотя я не совсем верно выражаюсь, да?
— Наша проблема вовсе не в сексе. С ним всегда все было нормально, и ты это знаешь.
— У нас трое детей. Дом. По крайней мере, был, пока не вмешалась миссис Уайтлоу.
— Мириам здесь ни при чем.
— Так она теперь Мириам? И как давно она Мириам? Она Мириам при свете или также и в темноте, когда тебе не приходится смотреть на квашню, которую ты месишь?
— Черт бы тебя побрал, Джин. Подключи мозги, а? Я не сплю с Мириам Уайтлоу. Она, черт побери, старуха.
