– Маловат, Геральт. Копаться в эльфьих предсказаниях –
для меня дикая нагрузка, потеря времени и средств. Необходимо найти подходы к
эльфам, потому что никто, кроме них, ничего в их записях понять не в состоянии.
Эльфские манускрипты – в большинстве случаев дико закрученная символика,
акростихи, а то и просто шифровки. Старшая Речь всегда двузначна. По меньшей
мере. А в письменном виде может иметь и десяток значений. Эльфы никогда не
стремились помогать тем, кто хотел разобраться в их пророчествах. А в
теперешние времена, когда по лесам идет кровавая война с «белками», когда дело
доходит до погромов, опасно к ним даже приближаться. Вдвойне опасно. Эльфы
могут принять нас за провокаторов, люди – обвинить в предательстве…
– Сколько, Кодрингер?
«Юрист» минуту помолчал, не переставая играть металлической
звездой. Наконец сказал:
– Десять процентов.
– Десять процентов от чего?
– Не издевайся, ведьмак. Дело принимает серьезный
оборот. Становится все менее ясно, в чем тут дело, а когда не ясно, в чем дело,
значит, дело наверняка в деньгах. Тогда мне милее проценты, нежели обычный
гонорар. Дашь десять процентов от того, что сам с этого поимеешь. Конечно, с
зачетом уже выплаченной суммы. Составим договор?
– Нет. Не хочу ввергать тебя в расходы. Десять
процентов от нуля дает нуль, Кодрингер. Я, дорогой коллега, не поимею с этого
ничего.
– Повторяю: не издевайся надо мной. Не верю, что ты
действуешь без выгоды. Не верю, что за этим не скрывается…
– Меня не интересует, во что ты веришь. Не будет
никакого договора. И никаких процентов. Назначь размер гонорара за сбор
информации.
– Любого другого, – закашлялся Кодрингер, – я
выкинул бы вон, будучи уверен, что он пытается меня провести. Но тебе,
анахроничный ведьмак, как-то удивительно к лицу благородное и наивное
бескорыстие. Это чисто в твоем стиле, прекрасно и патетически старомодно…
позволить себя убить задаром…
– Не будем терять времени. Сколько, Кодрингер?
– Еще столько же. Всего – пятьсот.
– Сожалею, – покачал головой Геральт, – но
меня не станет на такую сумму. Во всяком случае, сейчас.
– Повторяю предложение, которое я тебе уже сделал в
самом начале нашего знакомства, – медленно проговорил «юрист», продолжая
играть звездой. – Возьми у меня работу, и тебя станет. И на информацию, и
на другие прелести.
– Нет.
– Почему?
– Тебе не понять.
– Теперь ты ранишь уже не сердце, а гордость
профессионала. Ибо я льщу себя надеждой, что в принципе понимаю все. В основе
наших профессий лежит сволочизм окружающих, однако ты упорно предпочитаешь
анахроничное современному.
– Браво, – усмехнулся ведьмак.
Кодрингер снова зашелся кашлем, вытер губы, посмотрел на
платок, потом поднял желто-зеленые глаза.
– Ты глянул в список магичек и магиков, который лежал
на пюпитре? В список потенциальных работодателей Риенса?
– Глянул.
– Ты не получишь его до тех пор, пока я не установлю
точно – кто. Не обольщайся тем, что подглядел. Лютик сказал мне, что Филиппа
Эйльхарт, вероятнее всего, знает, кто стоит за Риенсом, но тебе эти сведения
дать не пожелала. Филиппа не стала бы прикрывать какую-нибудь шушеру. Значит,
за этим поганцем стоит важная фигура.
Ведьмак молчал.
– Берегись, Геральт! Ты в серьезной опасности. Кто-то
ведет с тобой игру. Кто-то точно предвидит твои действия, кто-то ими управляет.
Не позволь невежеству и зазнайству взять над собой верх. С тобою играют не
упыриха, не оборотень и не братья Мишеле. Это даже не Риенс. Дитя Старшей
Крови, черт побери! Как будто мало было трона Цинтры, чародеев, королей и
Нильфгаарда, так еще вдобавок эльфы. Прерви игру, ведьмак, выходи из нее.
Спутай им планы. Сделай то, чего никто не ожидает. Разорви эту сумасшедшую
связь, не допусти, чтобы тебя ассоциировали с Цириллой. Оставь ее Йеннифэр, а
сам возвращайся в Каэр Морхен и не высовывай оттуда носа. Затаись в горах, а я
покопаюсь в эльфьих манускриптах, спокойно, без спешки, детально. А после того
как узнаю имя занимающегося этим чародея, ты успеешь собрать деньги, и мы
произведем обмен.
– Я не могу ждать. Девочка в опасности.
– Верно. Но мне известно, что считают помехой на пути к
ней. Помехой, которую надлежит любым путем убрать. Именно поэтому ты – в
опасности. За девочку примутся только после того, как прикончат тебя.
– Либо когда я прерву игру, отойду в сторонку и затаюсь
в Каэр Морхене. Я слишком много тебе заплатил, Кодрингер, чтобы ты давал мне
такие советы.
«Юрист» покрутил в пальцах стальную звезду.
– За сумму, которую ты мне вручил, я активно действую
уже некоторое время, ведьмак, – сказал он, сдерживая кашель. – Совет,
который я тебе даю, продуман. Затаись в Каэр Морхене, исчезни. И тогда те, кто
ищет Цириллу, возьмут ее.
Геральт сощурился и усмехнулся. Кодрингер не побледнел.
– Я знаю, что говорю, – продолжал он, выдержав
взгляд и ухмылку. – Преследователи твоей Цири найдут ее и сделают с ней,
что захотят. А тем временем и она и ты будете в безопасности.
– Объяснись, прошу. По возможности быстрее.
– Я нашел одну девочку. Дворянку из Цинтры, военную
сироту. Она побывала в лагерях для беженцев, сейчас измеряет аршином и кроит
ткани, приютил ее суконник из Бругге. Она не отличается ничем особенным, кроме
одного: здорово напоминает портрет на некоей миниатюре, изображающей Львенка из
Цинтры… Хочешь взглянуть?
– Нет, Кодрингер. Не хочу. И не согласен с таким
решением.
– Геральт, – прикрыл глаза «юрист», – что
тобою движет? Если ты хочешь уберечь свою Цири… Сдается мне, ты сейчас не
можешь себе позволить роскошь презрения. Пренебрежения. Нет, я неверно
выразился. Ты не можешь позволить себе роскошь пренебрегать пренебрежением.
Презирать презрение. Грядет время небрежения, коллега ведьмак, Час Презрения.
Колоссального. Безграничного. Ты должен приспособиться. То, что я тебе
предлагаю, – прямая альтернатива. Некто должен умереть, чтобы мог жить
другой. Тот, кого ты любишь, уцелеет. Умрет другая девочка, которую ты не
знаешь, которой никогда не видел.
