– Я верст не мерял. Но дня три езды будет…
– Верхом?
– На телеге.
– Эй! – вдруг вполголоса проговорил кряжистый,
выпрямляясь и выглядывая во двор сквозь настежь распахнутые двери. – Глянь-ка,
Профессор. Это кто такой? Уж не…
Очкарик тоже глянул во двор, и лицо у него неожиданно
сморщилось.
– Да, – прошипел он. – Позитивно он. Однако
посчастливилось нам.
– Погодим, пока войдет.
– Он не войдет. Он видел наших лошадей.
– Знает, кто мы…
– Заткнись, Йакса. Он что-то говорит.
– Предлагаю на выбор, – донесся со двора
хрипловатый, но громкий голос, который Аплегатт узнал сразу же. – Один из
вас выйдет и скажет мне, кто вас нанял. Тогда уедете отсюда без помех. Либо
выйдете все трое. Я жду.
– Сукин сын, – буркнул черноволосый. – Знает.
Что делать будем?
Очкарик медленно отставил чарку.
– То, за что нам заплатили.
Он поплевал на ладонь, пошевелил пальцами и вытащил меч.
Увидев это, двое других тоже обнажили клинки. Хозяин раскрыл рот, чтобы крикнуть,
но тут же захлопнул его под холодным взглядом из-под голубых очков.
– Всем сидеть, – прошипел очкарик. – И ни
звука. Хеймо, как только он начнет, постарайся зайти ему сзади. Ну, парни, с
Богом. Выходим.
Началось сразу же, как только они вышли. Удары, топот, звон
оружия. Потом крик, от которого волосы встают дыбом.
Хозяин побледнел, женщина с синими обводами вокруг глаз
глухо крикнула, обеими руками прижала младенца к груди. Кот на лежанке вскочил,
выгнул спину, встопорщил щеткой хвост. Аплегатт быстро втиснулся со стулом в
угол. Корд он держал на коленях, но из ножен не вынимал.
Со двора снова донесся топот ног, свист и звон клинков.
– Ах ты… – дико крикнул кто-то, и в этом крике,
хоть и закончившемся грубым ругательством, было больше отчаяния, чем ярости. –
Ты…
Свист клинка. И тут же высокий, пронзительный визг, который,
казалось, разрывает воздух на клочки. Грохот, словно на доски рухнул тяжелый
мешок с зерном. Со стороны коновязи стук копыт, ржание напуганных лошадей.
На досках снова удары, тяжелые, быстрые шаги бегущего
человека. Женщина с ребенком прижалась к мужу, хозяин уперся спиной в стену.
Аплегатт достал корд, все еще пряча оружие под столешницей. Бегущий человек
направлялся прямо в комнату. Но прежде чем он оказался в дверях, просвистел клинок.
Человек вскрикнул и тут же ввалился в комнату. Казалось, он
упадет на пороге, но нет, не упал. Медленно сделал несколько неуверенных шагов
и только потом тяжело рухнул на середину комнаты, подняв пыль, накопившуюся в
щелях пола. Обмякнув, он повалился лицом вниз, прижал руки и согнул ноги в
коленях. Хрустальные очки со звоном упали на доски, превратившись в голубую
кашу. Под неподвижным телом начала растекаться темная, поблескивающая лужа.
Никто не шелохнулся. Не издал ни звука.
В комнату вошел белоголовый.
Меч, который он до того держал в руке, он ловко сунул в
ножны за спиной. Подошел к стойке, даже взглядом не удостоив лежащий на полу
труп. Хозяин съежился.
– Паршивые люди… – хрипло сказал
белоголовый. – Паршивые люди умерли. Когда придет судебный пристав, может
оказаться, что за их головы назначена награда. Пусть поступит с ней, как сочтет
нужным.
Хозяин усердно закивал.
– Может также случиться, – минуту спустя продолжил
белоголовый, – что о судьбе этих паршивцев тебя станут расспрашивать их
дружки либо товарищи. Этим скажешь, что их покусал Волк. И добавь, чтобы почаще
оглядывались. Однажды, оглянувшись, они увидят Волка.
Когда три дня спустя Аплегатт добрался до ворот Третогора,
было уже далеко за полночь. Он обозлился, потому что проторчал перед рвом и
надорвал себе горло – стражники спали мертвецким сном и долго не открывали
ворот. Чтобы полегчало, он принялся проклинать их аж до третьего колена. Потом
с удовольствием слушал, как разбуженный начальник вахты пополняет его упреки
новыми красочными деталями и пожеланиями в адрес кнехтовых матерей, бабок и
прабабок. Разумеется, о том, чтобы ночью попасть к королю Визимиру, нечего было
и мечтать. Впрочем, это оказалось Аплегатту только на руку – он рассчитывал
проспать до зари, до утреннего колокола, но ошибся. Вместо того чтобы указать
гонцу место для отдыха, его без проволочек проводили в кордегардию. В комнате
ожидал не ипат, а другой человек, толстый и заносчивый – Дийкстра, доверенное
лицо короля Редании. Дийкстра – гонец знал об этом – был уполномочен
выслушивать сведения, предназначенные исключительно королю. Аплегатт вручил ему
письма.
– Устное послание есть?
– Есть, милостивый государь.
– Выкладывай.
– «Демавенд – Визимиру, – выложил Аплегатт,
прищуриваясь. – Первое: ряженые будут готовы во вторую ночь после
июльского новолуния. Присмотри, чтобы Фольтест не подвел. Второе: Сбор Мудрил
на Танедде я личным присутствием не почту и тебе не советую. Третье: Львенок
мертв».
Дийкстра слегка поморщился, побарабанил пальцами по стеклу.
– Вот письма королю Демавенду. А устное послание…
Слушай хорошо, запомни точно. Передашь своему королю слово в слово. Только ему.
Никому больше. Никому, понял?
– Понял, милостивый государь.
– Сообщение такое: «Визимир – Демавенду. Ряженых
остановить обязательно. Кто-то предал. Пламя собрал армию в Доль Ангре и ждет
предлога». Повтори.
Аплегатт повторил.
– Хорошо, – кивнул Дийкстра. – Отправишься,
как только взойдет солнце.
– Я пять дней в седле, милостивый государь. –
Гонец потер ягодицы. – Поспать хотя бы до полудня… Позволите?
– А твой король Демавенд сейчас спит по ночам? А я
сплю? За один только этот вопрос, парень, тебе следовало бы дать по морде.
Перекусишь, потом немного передохнешь на сене. А на заре отправишься. Я велел
дать тебе породистого жеребца, увидишь, скачет как вихрь. И не криви рожу.
Возьми еще мешочек с экстрапремией, чтобы не болтал, мол, Визимир скупердяй.
– Премного благодарен.
– В лесах под Понтаром будь внимателен. Там видели
«белок». Да и обычных разбойников в тех краях хватает.
– Ну это-то я знаю, милостивый государь. Знаете, что я
видел три дня тому…
– И что ж ты видел?
