– Потому что тебе верю. – Она еще сильнее сжала
ему руку, потянулась к блюду. – Положи мне немного лосося, ведьмак. И
крабов.
– Это крабы из Повисса. Их выловили месяц назад, не
иначе. А стоит жара. Не боишься…
– Эти крабы, – прервала она, – еще сегодня
ползали по морскому дну. Телепортация – чудесное изобретение.
– Верно, – согласился он. – Неплохо бы его
распространить, не думаешь?
– Мы над этим работаем. Накладывай, накладывай, есть
хочу.
– Я люблю тебя, Йен.
– Я же просила, без демонстративности… – Она
осеклась, вскинула голову, отбросила со щеки черные локоны, широко раскрыла
фиалковые глаза. – Геральт! Ты впервые признался мне в этом!
– Невероятно. Издеваешься!
– Ничего подобного. Раньше ты только думал, сегодня
сказал.
– Неужто такая уж разница?
– Огромная.
– Йен…
– Не разговаривай с набитым ртом. Я тоже тебя люблю.
Разве не говорила? О боги, ты же задохнешься! Подними руки, я постучу тебя по
спине. Дыши глубже.
– Йен…
– Дыши, дыши, сейчас пройдет.
– Йен!
– Да. Откровенность за откровенность.
– Ты не заболела?
– Я ждала. – Она выжала на лосося лимон. – Не
могла же я реагировать на признания, которые делают мысленно! Дождалась слов,
смогла ответить, вот и отвечаю. Я чувствую себя изумительно.
– Что случилось?
– Расскажу позже. Ешь. Лосось прекрасный, клянусь
Силой, он действительно прекрасный.
– Можно тебя поцеловать? Сейчас, здесь, при всех?
– Нет.
– Йеннифэр! – Проходящая мимо темноволосая
чародейка высвободила руку из-под локтя сопровождающего ее мужчины,
подошла. – Все-таки приехала? Это чудесно! Я не видела тебя тысячу лет!
– Сабрина! – Йеннифэр обрадовалась так искренне,
что любой, кроме Геральта, позволил бы себя обмануть. – Дорогая! Какая
радость!
Чародейки осторожно обнялись и взаимно расцеловали друг
другу воздух около ушей и бриллиантово-ониксовых сережек. Сережки обеих
чародеек, напоминающие миниатюрные кисти винограда, были одинаковые – в воздухе
незамедлительно запахло дикой враждой.
– Геральт, позволь представить – моя школьная подружка,
Сабрина Глевиссиг из Ард Каррайга.
Ведьмак поклонился, чмокнул высоко поданную руку. Он уже
успел сообразить, что все чародейки при встрече ожидали целования руки. Это как
бы уравнивало их по меньшей мере с княжнами. Сабрина Глевиссиг подняла голову,
ее серьги дрогнули и зазвенели. Тихонько, но демонстративно и нахально.
– Я так хотела с тобой познакомиться, Геральт, –
улыбнулась она. Как все чародейки, она не признавала «господ», «милостивых
государей», даже в сокращенной до «милсдаря» форме, или иных, обязательных у
знати форм. – Рада, страшно рада. Наконец-то ты, Йен, перестала скрывать
его от нас. Откровенно говоря, странно, что так долго тянула. Абсолютно нечего
стыдиться.
– Я тоже так думаю, – не замедлила ответить
Йеннифэр, слегка прищурив глаза и демонстративно отбрасывая волосы с
собственных серег. – Прелестная блузка, Сабрина. Просто дух захватывает.
Правда, Геральт?
Ведьмак кивнул, сглотнул. Блузка Сабрины Глевиссиг, сшитая
из черного шифона, являла миру абсолютно все, что можно было являть, а являть
было что. Карминовая юбка, стянутая серебряным пояском с огромной пряжкой в
форме розы, была на боку разрезана в соответствии с последней модой. Однако
мода требовала носить юбки с разрезом до половины ляжки, а Сабрина сделала
разрез до половины бедра. Очень привлекательного бедра.
– Что нового в Каэдвене? – спросила Йеннифэр,
прикидываясь, будто не видит, куда смотрит Геральт. – Твой король Хенсельт
по-прежнему растрачивает силы и средства на ловлю «белок» по лесам? И все еще
мечтает о карательной экспедиции против эльфов в Доль Блатанна?
– Оставим в покое политику, – улыбнулась Сабрина.
Немного длинноватый нос и хищные глаза делали ее похожей на классическое
изображение ведьм. – Завтра на Совете наедимся этой политики по горлышко.
И наслушаемся разных… моралей. О необходимости мирного сосуществования… О
дружбе… О надобности согласованной позиции в отношении планов и намерений наших
королей… Чего еще наслушаемся, Йеннифэр? Что еще готовят нам на утро Капитул и
Вильгефорц?
– Оставим в покое политику.
Сабрина Глевиссиг серебристо рассмеялась под аккомпанемент
тихого позвякивания сережек.
– Верно. Подождем до завтра. Завтра… Завтра все
выяснится. Ах, эта политика, эти бесконечные совещания… Как же скверно они
отражаются на коже! К счастью, у меня есть прекрасный крем, поверь, дорогая,
морщинки исчезают как сон златой… Дать тебе рецепт?
– Спасибо, милая, но мне не нужно. Поверь.
– Знаю, знаю. В школе я всегда завидовала твоей коже.
Господи, сколько лет-то прошло?
Йеннифэр сделала вид, будто кланяется кому-то из проходящих.
Сабрина же улыбнулась ведьмаку и максимально выпятила то, чего не скрывал
черный шифон. Геральт снова сглотнул, стараясь не глядеть чересчур нахально на
ее розовые соски, слишком явно просматривающиеся под прозрачной тканью. Робко
взглянул на Йеннифэр. Чародейка улыбнулась, но он знал ее достаточно хорошо.
Она была в ярости.
– Ах, – сказала она вдруг. – Я вижу там
Филиппу, мне обязательно надо с ней поговорить. Позволь, Геральт. Прости,
Сабрина.
– Ну, ну… – Сабрина Глевиссиг заглянула ведьмаку в
глаза. – А вкус у тебя… вполне… вполне.
– Благодарю. – Голос Йеннифэр был подозрительно
холоден. – Спасибо, дорогая.
Филиппа Эйльхарт пребывала в обществе Дийкстры. Геральт, у
которого когда-то случилась мимолетная встреча с реданским шпионом, в принципе
должен был бы обрадоваться: наконец он напал на мало-мальски знакомого
человека, который, как и он, не входил в Братство. Но он не обрадовался.
– Рада тебя видеть, Йенна. – Филиппа поцеловала
воздух рядом с сережкой Йеннифэр. – Привет, Геральт. Оба вы знаете графа
Дийкстру, не правда ли?
– Кто его не знает. – Йеннифэр наклонила голову и
подала Дийкстре руку для поцелуя. – Рада вновь видеть вас, граф.
