Черно-белый кот Кодрингера уселся на ближайшем заборчике. В
его желтых глазах плясало отражение пожара, превращающего дружественную ночь в
жуткую пародию дня. Вокруг кричали: «Горит! Горит! Воры!» К дому сбегались
люди. Кот замер, глядя на них с удивлением и презрением. Эти глупцы явно
стремились туда, к огненному аду, из которого ему едва удалось выбраться.
Равнодушно отвернувшись, кот Кодрингера принялся вылизывать
лапку, вымазанную кровью.
Цири проснулась вся в поту, до боли стискивая руками
простыню. Кругом стояла тишина и мягкий сумрак, словно кинжалом пронзенный
лучом лунного света.
Пожар. Огонь. Кровь. Кошмар… Не помню, ничего не помню…
Она глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Ощущение духоты
исчезло. Она знала почему.
Защитные заклинания больше не действовали.
Что-то случилось, подумала Цири, вскочила с кровати и быстро
оделась. Прицепила кордик. Меча у нее не было, Йеннифэр отняла его и передала
на хранение Лютику. Поэт уже наверняка спал, а в Локсии стояла тишина. Цири
подумала было, не пойти ли и не разбудить, но тут почувствовала в ушах сильную
пульсацию и шум крови.
Вливающаяся через окно струя лунного света превратилась в
дорогу. На конце дороги, очень далеко, были двери. Двери раскрылись, в них
стояла Йеннифэр.
Иди.
За спиной чародейки раскрывались новые двери. Одна за
другой. Бесконечное множество. Во мраке туманно проступали черные столбы
колонн. А может, статуй. Я сплю, подумала Цири, сама не веря в это. Я сплю.
Никакая это не дорога, это свет, полоса света. По ней невозможно идти.
Иди.
Цири пошла.
Если б не дурацкие принципы ведьмака, не его нежизненная
щепетильность, многие дальнейшие события протекали бы совершенно иначе. Многое
вообще не случилось бы. И тогда история мира покатилась бы по-другому.
Но история мира покатилась так, как покатилась – и
исключительной тому причиной был тот факт, что у ведьмака были принципы.
Проснувшись утром и почувствовав потребность сделать то, что на его месте
сделал бы каждый, то есть выйти на балкончик и помочиться в цветочницу с
настурциями, Геральт поступил иначе. Он был щепетилен и принципиален. Он
тихонько оделся, не будя крепко спящую Йеннифэр, которая лежала неподвижно и,
казалось, не дышала. Да, он оделся и вышел из комнатки в сад.
Банкет еще продолжался, но, судя по звукам, подходил к
концу. Алхимики бы сказали – это были следы банкета. В окнах бальной залы все
еще горели огни, свет заливал атриум и клумбы с пионами. Поэтому ведьмак прошел
немного дальше, к самым густым кустам, и там загляделся на светлеющее небо, уже
разгорающееся на горизонте пурпурной полосой утренней зари.
Когда он неспешно возвращался, размышляя о важных проблемах,
его медальон сильно дернулся. Ведьмак придержал его ладонью, чувствуя
пронизывающую тело вибрацию. Было ясно – в Аретузе кто-то выкрикивал
заклинания. Геральт навострил уши и услышал приглушенные крики, грохот и гул,
доносящиеся с галереи в левом крыле дворца.
Любой другой на его месте немедленно бы развернулся и
отправился в противоположную сторону, сделав вид, будто ничего не слышал. И
тогда история мира, возможно, покатилась бы иначе. Но ведьмак был щепетилен и
привык поступать в соответствии с дурацкими, нежизненными принципами.
Когда он вбежал на галерею, а затем в коридор, там уже шел
бой. Несколько бандитов в серых куртках пытались заковать поваленного на пол невысокого
ростом чародея. Операцией командовал Дийкстра, шеф разведки Визимира, короля
Редании. Прежде чем Геральт успел что-либо предпринять, двое бандитов приперли
его к стене, а третий приставил к груди трехзубый наконечник корсеки.
На всех бандитах были медальоны с реданским орлом.
– Это называется «попал в дерьмо и не чирикай», –
тихо пояснил Дийкстра, приближаясь. – А у тебя, ведьмак, похоже,
врожденный талант попадать куда не надо. Стой спокойно и постарайся не
привлекать к себе внимания.
Реданцы наконец осилили невысокого чародея и подняли его с
пола, держа за руки. Это был Артауд Терранова, член Капитула.
Позволявший видеть подробности свет источался из шара,
висящего над головой Кейры Мец, чародейки, с которой Геральт вечером болтал на
банкете. Он едва узнал ее – она сменила воздушный гипюр на строгий мужской
наряд, а на боку у нее висел кинжал.
– Заковать его! – кратко приказала она. В ее руке
звякнули наручники, изготовленные из голубоватого металла.
– Не смей! – крикнул Терранова. – Не смей,
Мец! Я – член Капитула.
– Был. Теперь ты обыкновенный предатель. И поступят с
тобой как с предателем. Обыкновенным.
– А ты – паршивая, продажная девка, которая…
Кейра отступила на шаг, развернулась в бедрах и изо всей
силы ударила его кулаком по лицу. Голова чародея отлетела назад, и на какое-то
мгновение Геральту показалось, что она вот-вот оторвется от туловища. Терранова
обмяк в руках державших его людей, из носа и рта потекла кровь. Второй раз
чародейка не ударила, хотя уже занесла руку. Ведьмак заметил латунный высверк
кастета на ее пальцах. И не удивился. Кейра была щупловата, такой удар не мог
быть нанесен голой рукой.
Он не пошевелился. Бандиты держали его крепко, а острия
корсеки продолжали упираться в грудь. Неизвестно, кстати, стал ли бы он
шевелиться, если б был свободен, да и знал ли бы, как поступить.
Реданцы защелкнули наручники на вывернутых за спину руках
чародея. Терранова закричал, задергался, согнулся, захрипел в позыве рвоты.
Геральт уже понял, из чего сделаны наручники. Это был сплав железа и двимерита,
редкого минерала, обладающего свойством глушить магические способности. Такое
глушение сопровождалось довольно неприятными для магиков побочными явлениями.
Кейра Мец подняла голову, откинула волосы со лба. И тут
увидела Геральта.
– А он что тут делает, черт побери? Как он-то сюда
попал?
– Да вот – попал, – равнодушно ответил
Дийкстра. – Хобби у него такое – попадать куда не следует. Что с ним
делать?
Кейра помрачнела, несколько раз топнула каблуком сапожка.
– Стереги. У меня сейчас нет времени.
Она быстро ушла, за ней последовали реданцы, волоча
Терранову. Светящийся шар поплыл следом за чародейкой, но уже наступало утро,
быстро светлело. По знаку Дийкстры наемные убийцы отпустили Геральта. Шпион
подошел и заглянул ведьмаку в глаза.
– Сохраняй полное спокойствие.
– Что тут происходит? Что это…
– И полное молчание.
