– Я пытаюсь прояснить ситуацию, ничего больше. После
смерти Паветты Калантэ скисла, но ненадолго. Ее последней надеждой была внучка.
Дочь Паветты, Цирилла. Цири, неистовствующее при королевском дворе воплощение
дьяволенка. Для некоторых – любимица, особенно для людей в годах, потому что
она напоминала им Калантэ, когда та была ребенком. Для других – ублюдок, дочь
чудовищного Йожа, на которую, кроме того, предъявлял права некий ведьмак. И
теперь мы подходим к сути проблемы: любимицу Калантэ, настойчиво
подготавливаемую на роль наследницы престола, воспринимаемую некоторыми даже
как второе воплощение королевы, Львенка, в котором кипела кровь Львицы, уже
тогда некоторые считали не имеющей прав на трон. Цирилла была зачата порочно.
Паветта совершила мезальянс, смешала королевскую кровь с кровью приблуды
неведомого происхождения.
– Хитро, Кодрингер. Только в действительности все не
так. Отец Цири вовсе не был последним приблудой. Он был принцем.
– Да что ты говоришь? Не знал. Из какого же
королевства?
– Из какого-то на юге… Из Мехта… Да, именно из Мехта.
– Любопытно, – буркнул Кодрингер. – Мехт
давно уже под Нильфгаардом. Входит в состав провинции Метинна.
– Но остается королевством, – вставил Фэнн. –
Там на троне сидит король.
– Но командует Эмгыр вар Эмрейс, – обрезал
Кодрингер. – Кто бы ни сидел там на троне, он сидит по милости и воле
Эмгыра. Но коли уж мы заговорили об этом, проверь, кого Эмгыр сделал королем. Я
не помню.
– Уже ищу. – Калека толкнул колеса кресла, со
скрипом отъехал к стеллажам, стянул с них толстый рулон и принялся
просматривать листы, отбрасывая просмотренные на пол. – Хммм… Ага, вот.
Королевство Мехт. В гербе попеременно серебряные рыбы и короны на красно-голубом
четырехдольном поле…
– Плюнь на геральдику, Фэнн. Кто там король?
– Ойот по прозвищу Справедливый. Избран путем
голосования…
– …Эмгыром из Нильфгаарда, – холодно докончил
Кодрингер.
– …Девять лет назад.
– Не тот, – быстро прибросил «юрист». – Этот
нас не интересует. Кто был до него?
– Минутку. Вот. Акерспаарк. Умер…
– Умер от острого воспаления легких, пробитых кинжалом
убийц, подосланных Эмгыром или шибко справедливым Ойотом. – Кодрингер
снова проявил догадливость. – Геральт, упомянутый Акерспаарк вызывает у
тебя какие-нибудь ассоциации? Не мог ли это быть папуля Йожа?
– Да, – подтвердил ведьмак после недолгого
раздумья. – Акерспаарк. Помню. Так Дани называл своего отца.
– Дани?
– Это его имя. Он был сыном Акерспаарка, принцем…
– Нет, – прервал Фэнн, рассматривая свитки. –
Здесь перечислены все: законнорожденные сыновья – Орм, Горм, Хорм и Гонзалес;
законнорожденные дочери – Аля, Валя, Нина, Полина, Мальвина и Аргентина…
– Снимаю обвинения в адрес Нильфгаарда и Справедливого
Ойота, – серьезно заявил Кодрингер. – Акерспаарка не убили. Он
нормально затрахался вусмерть. Потому что наверняка были у него и
незаконнорожденные детишки, а, Фэнн?
– Были. И немало. Но никого по имени Дани я что-то не
вижу.
– Ясное дело – не видишь. Твой Йож, Геральт, никакой не
принц. Даже если его и вправду породил где-то на отшибе этот профессиональный
трахтмахер Акерспаарк, от права на титул принца его отделяла чертовски длинная
череда законнорожденных Ормов, Гормов и прочих Гонзалесов с их собственным,
наверняка многочисленным же потомством. С формальной точки зрения брак Паветты
– типичный мезальянс.
– А Цири – дитя мезальянса, не имеет права на трон?
– Браво!
Фэнн проскрипел к пюпитру, вертя колеса кресла.
– Это аргумент, – сказал он, поднимая огромную
голову. – Всего лишь аргумент. Не забывай, Геральт, мы боремся не за
корону для княжны Цириллы и не за лишение ее оной. Из распространяемых слухов
должно следовать, что девочка не годится на то, чтобы с ее помощью наложить
лапу на Цинтру. И если кто-то такую попытку предпримет, ее легко можно будет
поставить под сомнение. В политической борьбе девочка перестанет быть фигурой,
станет малозначительной пешкой.
– И ее оставят в живых, – бесстрастно докончил
Кодрингер.
– С формальной точки зрения, – спросил
Геральт, – сколь весом этот ваш аргумент?
Фэнн взглянул на Кодрингера, потом на ведьмака.
– Не очень. Цирилла – все же кровь Калантэ, хоть и
немного разжиженная. В нормальных условиях ее, возможно, и отстранили бы от трона,
но условия сейчас ненормальные. Кровь Львицы имеет политическое значение…
– Кровь… – Геральт потер лоб. – Что значит
«Дитя Старшей Крови», Кодрингер?
– Не понимаю. А что, кто-то, говоря о Цирилле,
употребил такую формулировку?
– Да.
– Кто?
– Не важно кто. Что это значит?
– Luned aep Hen Ichaer, – неожиданно сказал Фэнн,
отъезжая от пюпитра. – Дословно это не «Дитя», а «Дочь Старшей Крови».
Хммм… Старшая Кровь… Встречалось мне такое определение… не помню точно…
Кажется, речь идет о каком-то эльфьем предсказании. В некоторых версиях текста
пророчества Итлины, тех, что постарше, есть, кажется, упоминание о Старшей
Крови Эльфов, или Aen Hen Ichaer. Но у нас нет полного текста пророчества. Надо
бы обратиться к эльфам…
– Оставим это, – холодно прервал Кодрингер. –
Не надо излишка проблем, Фэнн, излишек предсказаний и тайн вреден. Благодарю
тебя. Ну бывай, плодотворной тебе работы. Геральт, позволь. Вернемся в контору.
– Маловат, верно? – удостоверился ведьмак, как
только они вернулись и уселись в кресла: «юрист» за стол, он – напротив. –
Маловат гонорар, верно?
Кодрингер поднял со стола металлический предмет в форме
звезды и повертел его в пальцах.
