— Вы не слишком-то похожи, — заметила Барбара. — Вы и ваш отец.
Крутясь у плиты, Мэтью глянул на нее с грустной улыбкой.
— И правда. Внешность у него не слишком привлекательная. К сожалению, он отлично осознавал это. В детстве над ним вдоволь поиздевались. По-моему, именно поэтому он постоянно менял женщин: точно пытался что-то доказать самому себе.
— Как печально, что он умер. Я так расстроилась, когда услышала… ну, вы понимаете.
Барбара смущенно умолкла. Что, в сущности, можно сказать о необъяснимом самоубийстве?
Мэтью кивнул, но не стал поддерживать эту тему. Он вернулся к процессу заварки кофе, а Барбара — к дальнейшему просмотру фотографий. Только на одной из них отец и сын были запечатлены вместе. На старом снимке школьных времен малыш Мэтью держал в руках серебряный кубок, и на лице его сияла восторженная улыбка, а его отец с рассеянным и озабоченным видом держал в руках какую-то свернутую в рулон программку. Мэтью красовался там в прекрасном спортивном костюме с кожаным ремнем, наискосок проходящим по его груди, как у солдата времен Первой мировой войны. А одеяние Дэвида являлось его собственным вариантом форменной одежды — хорошо скроенный деловой костюм, наглядно свидетельствовавший о множестве пропущенных им важных встреч.
— На этом снимке он выглядит не особенно счастливым, — заметила Барбара, вытаскивая фотографию из стопки и внимательно изучая ее.
— А-а, вы добрались до моего детства. Школьная спартакиада. Папа терпеть не мог спорт. Он был неповоротлив, как вол. Но мама вечно вылавливала его по телефону и очень ловко нажимала на все кнопки, взывая к его отцовским обязанностям, поэтому он, как правило, появлялся на таких мероприятиях. Однако они не доставляли ему никакого удовольствия. И он отлично умел показать всем свое настроение, когда его вынуждали делать то, что он не особенно любил делать. Он был прирожденным артистом.
— Должно быть, это обидно.
— Да в общем-то, нет. К тому времени мои родители уже развелись, поэтому мы с сестрой радовались любой возможности увидеть его.
— А где она сейчас?
— Айседора? Она работает художником по костюмам. В основном в Королевской шекспировской компании.
— Значит, вы оба пошли по стопам отца.
— Айседора больше, чем я. Она, так же как и папа, творческая личность. А я всего лишь старательный счетовод.
Он вернулся в гостиную со старым жестяным подносом, на котором поместились чашки с дымящимся кофе, молочник и блюдце с кусковым сахаром. Пристроив поднос на стопку сложенных на диване журналов, Кинг-Райдер сообщил, что является управляющим и официальным представителем компании его покойного отца. В его обязанности входит организация контрактов, отслеживание денежных перечислений, поступающих из всех стран земного шара, где упорно продолжают ставить музыкальные шедевры его отца, продажа прав на будущие постановки этих произведений, а также составление разумной сметы расходов, когда компания затевает в Лондоне постановку новой рок-оперы.
— То есть после смерти отца ваше положение не изменилось.
— Нет. Потому что его труды, то есть сама музыка, никуда не исчезли. И до тех пор пока его оперы будут ставить, я без работы не останусь. Со временем нам придется сократить постановочный штат компании, но кто-то должен будет следить за всеми правами. И кроме того, за фондом тоже надо присматривать.
— За фондом?
Мэтью плюхнул себе в кофе три кусочка сахара и размешал его ложечкой с керамической ручкой. Несколько лет назад, пояснил он, его отец основал благотворительный фонд помощи талантливым творцам. Эти деньги направлялись в театральные и музыкальные учебные заведения, способствуя появлению новых постановок и пьес и подкармливая неизвестных пока начинающих драматургов, поэтов и композиторов. Все средства, получаемые от посмертных постановок произведений Дэвида Кинг-Райдера, будут поступать в этот фонд. Помимо небольшого наследства, оставленного его пятой и последней жене, все прочее, по завещанию самого Дэвида Кинг-Райдера, отходит в собственность Фонда Дэвида Кинг-Райдера.
— Надо же, я этого не знала, — поразилась Барбара. — Великодушный человек. Как славно, что он поддерживал молодые таланты.
— Мой отец был добрым малым. В детстве он не особенно заботился о нас с сестрой, считая, что не стоит баловать малышей. Но он готов был помочь любому талантливому художнику, если тот хотел работать. И по-моему, он прекрасно распорядился своим наследством.
— Ужасно жаль, что все так случилось. Я имею в виду… ну, вы понимаете.
— Спасибо. Это было… Я до сих пор не могу понять. — Мэтью разглядывал ободок на своей кофейной кружке. — Что особенно странно, ведь это был огромный успех… после стольких неудачных лет… Публика хлынула к сцене, аплодируя и крича «Браво!», и он все это видел. Даже критики вскочили со своих мест. Поэтому рецензии ожидались просто замечательные. Он не мог не знать.
Барбара знала эту историю. Премьерный вечер «Гамлета». Великолепный успех после затянувшейся на годы полосы неудач. Дэвид Кинг-Райдер не оставил никакой записки, поясняющей его отчаянный поступок. Знаменитый композитор и автор стихов покончил с собой выстрелом в голову, пока его жена принимала ванну в соседней комнате.
— Вы были близки с отцом, — заметила Барбара, увидев, как помрачнел Мэтью Кинг-Райдер.
— В детстве и отрочестве — нет. Но в последние годы мы с ним действительно сблизились. Так мне казалось. Хотя, очевидно, недостаточно. — Мэтью прищурился и сделал глоток кофе. — Да ладно. Довольно. Вы же пришли по делу. Вы говорили, что хотели повидать меня из-за Теренса… Того парня в черном, что заходил ко мне в Сохо.
— Да, Теренса Коула. — Барбара изложила Мэтью имевшиеся в ее распоряжении сведения, надеясь, что он подтвердит их. — Нейл Ситуэлл, главная шишка в аукционном доме «Бауэре» на Корк-стрит, сказал, что посоветовал Коулу зайти к вам по поводу имевшегося у него оригинала какого-то музыкального произведения Майкла Чандлера. Он полагал, что вы сможете связать Коула с адвокатами наследников Чандлера.
Мэтью нахмурился.
— Он так сказал? Странно.
— То есть вы не знали, как связаться с их адвокатами? — недоверчиво спросила Барбара.
Мэтью поспешил разубедить ее.
— Нет, конечно, я знаю адвокатов Чандлера. Я знаю и самих Чандлеров, если на то пошло. Четверо детей Майкла по-прежнему живут в Лондоне, как и его вдова. Но этот парень не упоминал о «Бауэре» в разговоре со мной. Не упоминал, кстати, и о Нейле Ситуэлле. А самое главное, он не упоминал ни о какой музыке.
— В самом деле? Тогда зачем же он пришел к вам?
— Он заявил, что прослышал о нашем фонде. Это вполне естественно, поскольку о фонде много писали в прессе после смерти отца. Коул надеялся получить финансовую поддержку. Он притащил мне снимки своих работ.
Барбара совершенно растерялась, осознав, что абсолютно не готова к такому повороту дела.
