— Это Коул, — прохрипел в трубке сильно искаженный помехами голос Уинстона Нкаты. — Мать только глянула на труп и сразу сказала: «Да. Это мои Терри». Потом деловито вышла из морга, точно собралась в бакалею, и гут же хлопнулась на пол. Рухнула как подкошенная. Мы подумали, что у нее сердечный приступ, но она быстро оправилась. Врач накачал ее транквилизаторами, как только она пришла в себя. Она приняла все чертовски близко к сердцу.
— Тяжелый случай, — согласилась Барбара. — Она души не чаяла в этом парне. Я сразу вспомнил свою матушку.
— Ну да. Что ж… — Барбара невольно подумала о твоей матери. Ее материнский статус скорее можно было бы описать как «болела душой». — Сочувствую и все такое прочее. Ты привезешь ее обратно?
— Да. мы вернемся где-то во второй половине дня. Зашли выпить кофе. Она отправилась в дамскую комнату.
— Понятно, — протянула Барбара, размышляя, зачем он позвонил. Наверное, решил поработать посредником между ней и Линли, передавая информацию от одного к другому, чтобы сам инспектор имел с Барбарой как можно меньше контактов. — Я пока ничего не выудила из мейденских арестов. По крайней мере, ничего полезного. — Рассказав ему о том, что поведал ей Хекстелл о нервном недуге Мейдена, она добавила: — Может, инспектору пригодится такая информация.
— Я все ему передам, — сказал ей Нката. — Если ты готова сделать перерыв, то могла бы съездить в Баттерси. Это сэкономило бы нам время.
— В Баттерси?
— На квартиру Терри Коула. И в его студию тоже неплохо бы заглянуть. Кому-то из нас все равно придется съездить туда, побеседовать с его соседкой. С этой Силой Томпсон, ты помнишь?
— Да. Но я думала…
Что же она думала? Очевидно, что Нката заберет себе все самое интересное, оставив на ее долю лишь рутинную работу. Уинстон продолжал озадачивать ее своим беспечным великодушием.
— Конечно, я могу прерваться, — поспешила согласиться Барбара. — Я даже адрес запомнила.
Нката захихикал:
— Вот как? Почему-то меня это не удивляет!
Линли и Ханкен провели часть утра, дожидаясь возвращения Уинстона Нкаты с матерью Терри Коула для опознания второго убитого, найденного на месте преступления. Никто уже не сомневался, что эта процедура будет чистой формальностью — гнетущей и мучительной, но все же формальностью. Поскольку никто не предъявил права на мотоцикл и не заявлял о его краже, то были все основания считать, что искалеченный труп мужчины и владелец мотоцикла — одно и то же лицо.
Нката приехал около десяти часов, и спустя пятнадцать минут они получили точный ответ. Миссис Коул подтвердила, что этот парень действительно ее сын Терри, после чего упала в обморок. Вызванный врач выдал ей успокоительные сродства. Медицина помогала там, где полиция пыла бессильна.
— Я хочу забрать его имущество, — всхлипывая, проговорила Сэл Коул, и все поняли, что она говорит об одежде сына. — Хочу сохранить его для нашего Даррила. Я должна забрать все.
Ее заверили, что она все получит после проведения судебной экспертизы, после которой джинсы, футболка, ботинки «Док Мартене» и носки Терри Коула больше не понадобятся для дальнейшего проведения следствия и предъявления обвинения тому, кто совершил это преступление. А до тех пор ей выдадут квитанцию со списком принадлежавших парню вещей, включая мотоцикл. Матери, конечно, не сказали, что могут пройти долгие годы, прежде чем ей отдадут окровавленную одежду сына. А она, разумеется, не спросила, когда именно это произойдет. Она просто прижала к себе конверт с описью имущества и вытерла слезы тыльной стороной ладони. А затем в сопровождении Уинстона Нкаты отправилась из этого кошмара в Лондон, где ее ожидал гораздо более протяженный кошмар — осознание невозвратимой потери.
Линли и Ханкен молча удалились в полицейский участок. До прибытия Нкаты Ханкен просмотрел свои записи по данному делу и еще раз перечитал исходный отчет, представленный дежурным констеблем, который первым беседовал с Мейденами об исчезновении их дочери.
— В то утро, до того как отправиться в поход, Николь Мейден три раза говорила по телефону, — сообщил он Линли. — Два раза звонила женщина и один раз — мужчина, причем никто из них не назвал своего имени Нэн Мейден, отвечавшей на звонки.
— Мог ли этот мужчина быть Теренсом Коулом? — спросил Линли.
Ханкен заметил, что это лишь укрепило бы их подозрения.
Он прошел к своему столу. Пока они общались с миссис Коул, кто-то положил на него, точно по центру, пачку документов. Взглянув на них, Ханкен сказал Линли, что поступили новые материалы по этому делу. Благодаря неоценимой помощи превосходного фонотиписта, расшифровавшего то, что наговорила на диктофон доктор Сью Майлз, она умудрилась выполнить в срок свое обещание, и теперь у них имелся отчет о вскрытии.
Оказалось, что доктор Майлз столь же основательна, сколь и необщительна. Одни только данные о внешнем осмотре трупов заняли десять листов. В дополнение к подробному описанию каждой раны, ушиба, ссадины и синяка доктор Майлз представила подробнейший отчет об уликах, свидетельствующих, что смерть произошла именно в данной местности. Таким образом, скрупулезному описанию подверглось все, начиная от веточки вереска, застрявшей в волосах Николь Мейден, до колючки, оцарапавшей лодыжку Терри Коула. Детективам пришлось ознакомиться с бесконечными видами камешков, приставших к телам убитых, со следами птичьего помета на коже, неопознанными щепочками и травинками, застрявшими в ранах, и с посмертным ущербом, который нанесли телам насекомые и птицы. Однако, закончив чтение, детективы так и не нашли ответа на интересовавший их вопрос — четкого вывода относительно количества убийц. Зато одна деталь показалась им весьма интригующей: не считая бровей и волос на голове, Николь Мейден была полностью лишена волосяного покрова. Не рождена безволосой, а сознательно выбрита.
И этот примечательный факт определил их следующие шаги в расследовании.
Вероятно, сказал Линли, настало время побеседовать с Джулианом Бриттоном, страдающим женихом их главной потерпевшей. И они тут же направились в Бротон-мэнор.
Родовое поместье Бриттонов, Бротон-мэнор, расположилось на склоне известнякового холма, всего в двух милях к юго-востоку от городка Бэйкуэлл. С запада к нему подступала река У аи, которая в этом месте долины плавно изгибалась, струясь по заросшей дубами низине, где паслось стадо овец. Издалека сам дом выглядел не как особняк, бывший некогда центром процветающего поместья, а скорее как внушительная крепость. Возведенное из известняка основное здание, давно посеревшее от буйно разросшегося на стенах лишайника, включало в себя башни, зубчатые стенки с бойницами и мощные стены, в которых лишь на двенадцатифутовой высоте темнел первый ряд узких окон. Всем своим видом особняк Бриттонов наводил на мысль о могуществе и долговечности, сочетающейся с готовностью и способностью пережить все, начиная от превратностей погоды до капризов и прихотей его владельцев.
При ближайшем рассмотрении, однако, Бротон-мэнор поведал иную, более печальную историю. Некоторые из ромбовидных окон зияли чернотой, лишенные стекол; старинная дубовая крыша местами просела и обвалилась; буйные заросли самой разнообразной растительности — от плюща до ломоноса — завладели всем юго-западным крылом, закрыв листвой оставшиеся окна, а низкие каменные стенки между спускающимися к реке садами изобиловали брешами, предоставляя бродячим овцам доступ в заповедные уголки, некогда украшенные живописными цветниками.
