Обед прошел тихо, трое обитателей Бротон-мэнора, собравшиеся за полом, практически не разговаривали. Только Джереми Бриттон разок проявил активность, когда Саманта поставила на середину стола блюдо с лососем. Дядюшка неожиданно схватил ее руку и, поднеся к губам, заявил:
— Сэмми, мой ангел, мы благодарны тебе за все, что ты для нас делаешь. Мы благодарим тебя за все твои добродетели.
Он улыбнулся ей многозначительной широкой улыбкой, словно намекая на какой-то их общий секрет.
Но никакого секрета нет, твердила себе Саманта. Невзирая на ту откровенность, с какой дядя вчера высказал ей свое мнение но поводу Николь Мейден, ей самой удалось сохранить свои чувства в тайне.
И, как оказалось, она поступила очень мудро. Теперь, когда в доме то и дело появлялись полицейские, задавая въедливые вопросы и глядя на каждого с откровенной подозрительностью, было совершенно необходимо тщательно скрывать те чувства, которые она испытывала к Николь Мейден.
Саманта относилась к ней без ненависти. Понимая, что представляет собой Николь, она не любила ее, но и не ненавидела. Скорее, она воспринимала ее как некое препятствие, затрудняющее достижение пели, которой Саманта быстро решила добиться.
Воспитанная в определенных традициях, требующих от нее найти мужчину, дабы определиться в этом мире, Саманта провела в тщетных поисках подходящего кандидата последние два года. Поскольку ее биологические часы неумолимо отсчитывали время, а ее брат не желал выпить с перспективной особой женского пола даже чашечки кофе, не говоря уж о том, чтобы в будущем связать с таковою особой свою жизнь. Саманта начала понимать, что вся ответственность за продолжение их рода ложится на ее плечи. Но она не сумела подцепить мужа, даже пройдя через унижения просмотра частных объявлений, обращения в брачные агентства и занятий такой привлекающей мужей деятельностью, как пение в церковном хоре. И в итоге она ощущала все более отчаянную потребность в Обзаведении Семьей, что означало, разумеется, Воспроизводство.
С одной стороны. Саманта осознавала, как смехотворно выглядит чрезмерная озабоченность поиском законного мужа и воспроизведением потомства. Современные женщины в наши дни достигали успеха, прекрасно обходясь без мужей и детей, а порой их успешная жизнь и вовсе исключала наличие мужа и детей. Но с другой стороны, Саманте казалось, что она в каком-то смысле потерпит фиаско, если пройдет свой жизненный путь в гордом одиночестве. А кроме того, она очень хотела иметь детей. И еще ей хотелось, чтобы у этих детей был отец.
Джулиан казался на редкость подходящим кандидатом. Они поладили с самого начала. Они стали отличными друзьями. Их быстро связали близкие отношения, порожденные взаимным интересом к восстановлению Бротон-мэнора. И если поначалу этот интерес с ее стороны был несколько притворным, то он довольно быстро стал подлинным, когда она поняла, с какой пылкостью ее кузен стремится осуществить эти планы. И она могла помочь ему в их осуществлении, могла взрастить и приумножить их. Не только работая бок о бок с ним, но и поливая фамильные угодья благодатным потоком денежных средств, унаследованных ею после смерти отца.
Все это казалось таким логичным и целесообразным. Но ни ее товарищество с кузеном, ни щедрые денежные вливания, ни старания проявить все свои достоинства не зажгли в душе Джулиана ни малейшей искры интереса, выходящего за пределы любви, испытываемой человеком к домашней собачке.
При воспоминании о собаках Саманту бросило в дрожь. Нет. твердо решила она, пора переключаться на более прозаические темы. Иначе она неотвратимо придет к размышлениям о смерти Николь Мейден. А размышления о ее смерти были такой же невыносимой перспективой, как и размышления о ее жизни.
Однако сама попытка не думать о ней так или иначе заставила Саманту погрузиться в эти мысли. Ей никак не удавалось выкинуть из головы картину последнего появления в их доме этой девушки, образ которой упорно всплывал перед ее мысленным взором.
«Сэм, вы ведь очень не любите меня, верно? — спросила тогда Николь, пристально глядя ей в лицо и читая на нем утвердительный ответ. — Да, я понимаю. Это из-за Джулса. А вы знаете, он мне не нужен. Не нужен в том смысле, в каком обычно женщины хотят мужчин. Он ваш. Конечно, если вы сумеете завоевать его».
Она выражалась совершенно откровенно. Предельной откровенностью дышало каждое произносимое ею слово. Неужели ее никогда не волновало, какое она производит впечатление? Неужели она никогда не задумывалась, что однажды такая безжалостная честность может стоить ей больше, чем ей захочется заплатить?
«Я могу замолвить за вас словечко, если хотите. С удовольствием сделаю это. Мне кажется, вам будет хорошо вместе. Вы великолепная партия, как обычно говорят». И она рассмеялась, но в ее смехе не было даже намека на издевку. Не любить ее было бы гораздо проще, если бы Николь опустилась до ехидной насмешки.
Но она вовсе не издевалась. Да этого и не требовалось, поскольку Саманта уже сама слишком хорошо поняла, насколько абсурдны ее мечты о Джулиане.
«Хотела бы я заставить его разлюбить вас», — ответила она тогда.
«Если вы найдете способ, сделайте это, — ответила Николь. — Поверьте, я не обижусь. Забирайте его с моего благословения, Сэмми. Так будет лучше всего».
И она улыбнулась, как улыбалась всегда, — так искренне, очаровательно и дружелюбно, без тени беспокойства, свойственного женщине с невзрачной внешностью и ничтожными талантами, что Саманте в ответ захотелось влепить ей пощечину. Влепить пощечину, встряхнуть эту девицу и заорать: «Неужели ты думаешь, что легко быть такой, как я? Неужели ты думаешь, что я наслаждаюсь своим положением?»
Самантой владело тогда невероятно сильное желание почувствовать, как плоть столкнется с плотью, сделать что-то жестокое, чтобы стереть из ясных синих глаз Николь понимание того, что в битве, которую Николь даже не пришлось начинать, Саманта Мак-Каллин вряд ли сможет одержать победу.
— Сэмми, вот ты где!
Саманта поспешно отвернулась от камина и увидела идущего к ней по галерее Джулиана, в чьих волосах играли лучи полуденного солнца. От неожиданности она просыпала на пол немного спекшейся золы. В воздух поднялось легкое серое облачко.
— Ты испугал меня, — сказала она. — Как тебе удается так бесшумно ходить но деревянному полу?
Словно пытаясь объяснить, Джулиан взглянул на свою обувь.
— Извини. — Он кивнул головой на принесенный им поднос с чашками и тарелками. — Я подумал, что ты захочешь передохнуть. Приготовил нам чай.
Саманта заметила, что он также отрезал им по куску шоколадного торта, который она испекла к ужину на десерт. Это вызвало у нее всплеск раздражения. Он вообще-то мог бы понять, что ему не следует лезть не в свои дела. Мог бы сообразить, что торт предназначен для особого случая. И хотя бы раз, господи ты боже, мог бы сделать пару выводов из имеющихся фактов. Но она высыпала лопату мусора в тачку и кротко сказала:
— Спасибо, Джули. Мне и в самом деле не помешает слегка подкрепиться.
