— Завещание, — повторил он, — Знали вы о нем или не знали?
Мулен не отвечал до тех пор, пока не подошел к входной двери и не вставил один из ключей в ее замок. Тогда он повернулся, чтобы ответить.
— Ни о каком завещании мы ничего не знали, — сказал он. — Желаю вам доброго дня.
Он повернулся к Сент-Джеймсу спиной и вошел внутрь. Дверь тут же захлопнулась за ним, лязгнув замком. Но Сент-Джеймс успел увидеть то, что хотел. Со связки ключей Генри Мулена свисал маленький камешек с дырочкой посередине.
Сент-Джеймс пошел прочь от дома. Он был не настолько глуп, чтобы верить, будто Мулен рассказал ему все, но понимал, что сейчас от него большего не добьешься. И все же на пути к машине он остановился и задумчиво оглядел Ракушечный дом: шторы на окнах были задвинуты от солнца, дверь надежно заперта, сад лежал в руинах. Он размышлял о том, что же это значит — иметь причуды. А также о власти, которую обретает над другими человек, посвященный в их мечты.
Пока он так стоял, ни на что особенно не глядя, его внимание привлекло какое-то движение в доме. Пошарив глазами по фасаду, он заметил, что у небольшого окошка кто-то стоит.
Кто-то за стеклом поправлял шторы. Сент-Джеймс успел заметить лишь светлые волосы да полупрозрачный силуэт, когда человек скрылся из виду. При других обстоятельствах он решил бы, что видел привидение. Однако свет из комнаты на мгновение обрисовал фигуру женщины, вполне материальной.
18
Пол Филдер очень обрадовался, когда увидел Валери Даффи, которая спешила к нему через лужайку. Она бежала, ее расстегнутое черное пальто развевалось на ветру, и то, что она даже не застегнулась, показывало, что она на его стороне.
— Эй, послушайте! — крикнула она, когда полицейский схватил Пола за плечо, а Табу ухватил полицейского за штанину. — Что вам от него нужно? Это наш Пол. Он здешний.
— Тогда почему он не говорит, кто он такой?
У констебля были усы, как у моржа, и Пол заметил кусочек хлопьев, который прилип к ним с завтрака и трепыхался при каждом слове. Пол наблюдал за ним, словно зачарованный, как будто это был не фрагмент еды, а отважный скалолаз, висящий на краю отвесного утеса.
— Я же вам объясняю, кто он, — сказала Валери Даффи. — Его имя Пол Филдер, он здешний мальчик. Табу, перестань. Отпусти этого нехорошего дяденьку.
Нащупав на собаке ошейник, она оттащила пса от констебля.
— Мне следовало бы привлечь вас обоих за нападение.
И констебль отпустил Пола, толкнув его напоследок так, что тот отлетел прямо к Валери. Табу снова залаял.
Пол бросился перед псом на колени и уткнулся лицом в его пахучую шерсть. Табу тут же перестал лаять. Но ворчать все же продолжал.
— В следующий раз, — сказал обладатель моржовых усов, — называй свое имя, когда тебя просят, парень. А если не назовешь, оглянуться не успеешь, как я тебя… И твою псину вместе с тобой. Ее уже сейчас забрать не мешало бы. Только посмотри, что она сотворила с брюками. Дыру в них прогрызла, видишь? А если бы за ногу цапнула? А там ведь мясо. Кровь. Ты прививки ему делал? А документы на него где? Вот сейчас я их у тебя и заберу.
— Не дури, Трев Аддисон, — сказала Валери, и голос ее прозвучал резко, — Да-да, я тебя знаю. Я с твоим братом в одну школу ходила. И тебе не хуже меня известно, что никто не носит документы на собаку с собой. Ты сам напугался и мальчика напугал. И собаку тоже. На этом и кончим. Зачем ухудшать дело?
Звук собственного имени, похоже, привел констебля в чувство, потому что тот посмотрел сначала на Пола, потом на собаку, на Валери и наконец одернул мундир и отряхнул брюки.
— У нас приказ, — сказал он.
— Разумеется, — ответила Валери, — и мы не собираемся мешать его выполнению. Пойдем со мной, штаны твои починим. Я их зашью — глазом моргнуть не успеешь. А все, что тут произошло, забудем.
Трев Аддисон бросил взгляд на край аллеи, где один из его коллег поднимал ветки кустарника, с головой уйдя в работу. Задача казалась весьма утомительной, и никто бы не отказался отвлечься от нее минут на десять. С неохотой он начал:
— Не знаю, мне вообще-то надо…
— Да брось, — отозвалась Валери. — Чашечку чаю-то выпить никому не возбраняется.
— Говоришь, глазом моргнуть не успею?
— Я двоих сыновей вырастила, Трев. Так что дырки успею зашить раньше, чем ты — выпить свой чай.
— Ну ладно, — согласился он и добавил, обращаясь к Полу: — А ты смотри не путайся под ногами, понял? Здесь идет полицейское расследование.
Валери сказала Полу:
— Иди в большой дом на кухню, милый. Сделай себе какао. Там есть свежие имбирные пряники.
Кивнув ему, она пустилась в обратный путь через лужайку, а Трев Аддисон шагал за ней по пятам.
Пол, словно пришитый к месту, ждал, когда дверь коттеджа Даффи закроется за ними. Обнаружив, что сердце вот-вот выпрыгнет у него из груди, он прижался лбом к спине Табу. Сырой мускусный запах его шерсти был так же знаком ему и приятен, как прикосновение материнской ладони к его щеке в детстве, когда у него поднималась температура.
Когда сердцебиение улеглось, он поднял голову и потер кулаками лицо. Рюкзак соскользнул, когда полицейский схватил мальчика за плечо, и теперь лежал на земле бесформенной кучкой. Подхватив его, Пол рысцой двинулся к дому.
Он направлялся к черному ходу, как обычно. Повсюду шла какая-то суета. Пол в жизни не видел столько полицейских в одном месте, разве что по телику, поэтому он притормозил у оранжереи, чтобы поглядеть, чем они заняты. Они что-то искали. Это было понятно. Но он представить себе не мог, что именно. Он подумал, что, верно, кто-то потерял какую-то дорогую вещь в день похорон, когда все пришли в Ле-Репозуар на поминки. Но хотя это казалось ему вполне возможным, вряд ли половину всей полиции острова согнали бы сюда на ее поиски. Такое могло произойти лишь в том случае, если бы хозяином этой вещи был кто-то очень-очень важный, но ведь самым важным человеком на острове и был покойный. Тогда кто же мог ее обронить? Пол этого не знал и не догадывался. Поэтому он пошел в дом.
Вошел он через дверь оранжереи, которая, как всегда, стояла незапертая. Табу семенил за ним, цокая когтями по кирпичам, из которых был сложен пол. Внутри было тепло и влажно, а капли воды из ирригационной системы создавали гипнотический ритм, так что Полу хотелось посидеть и послушать его. Но он не мог, ведь ему велели сделать себе какао. А когда Пол приходил в Ле-Репозуар, ему больше всего хотелось делать именно то, что ему говорили. Благодаря этому он сохранил за собой привилегию приходить в поместье, когда ему захочется, и этой привилегией он дорожил.
«Поступай со мной так, как хочешь, чтобы я поступал с тобой. Вот правило, на котором держится все важное, мой принц».
И это была еще одна причина, по которой Пол знал, что именно ему надлежит делать. И не только с какао и имбирными пряниками, но и с наследством. Когда адвокат ушел, родители поднялись к нему в комнату и постучали в дверь.
