Рут замешкалась, не зная, как объяснить поступки брата его бывшей жене, как сказать, что все не так просто, как кажется, как заставить ее понять, что то, какими Ги хотел видеть своих детей, было частью самого Ги.
— Он не верил в наследство. Вот и все. Он сделал себя сам, начав с нуля, и хотел, чтобы его дети повторили его путь. Чтобы они испытали такое же удовольствие. Чтобы обрели то чувство уверенности, которое приходит только…
— Какая несусветная чушь, — отмахнулась Маргарет. — Просто ни в какие ворота не лезет. И ты знаешь это, Рут. Чертовски хорошо знаешь.
Она остановилась, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли, словно считала, что сможет вырубить топором то, что написано пером.
— Рут, — сказала она, с видимым усилием сохраняя спокойствие, — главный смысл жизни в том и состоит, чтобы дать своим детям то, чего у тебя не было. А не в том, чтобы поставить их в те же обстоятельства и смотреть, как они будут выкарабкиваться. Зачем тогда вообще стараться сделать свое будущее лучше настоящего, если знаешь, что все бесполезно?
— Не бесполезно. Речь идет об учебе. О росте. Только принимая вызов обстоятельств, можно научиться их преодолевать. Ги верил, что борьба формирует характер. Он сам боролся, и это пошло ему на пользу. Этого же он хотел и для своих детей. Он не желал, чтобы они оказались в положении, когда им не придется работать. Он не хотел, чтобы они оказались перед соблазном не делать ничего всю оставшуюся жизнь.
— Ага. Но тех двоих это не касается. Их, значит, соблазнять можно, потому что они по какой-то причине не должны бороться. Так?
— Девочки Джоанны находятся в том же положении, что и Адриан.
— Я говорю не о дочерях Ги, и ты это прекрасно знаешь. Я говорю о тех двоих. Филдере и Мулен. Учитывая их происхождение, они получили по целому состоянию. Каждый. Что ты можешь сказать об этом?
— Они — особый случай. Они другие. Они были лишены преимуществ…
— Ну конечно. Лишены. Зато теперь они своего не упустят, правда, Рути?
Маргарет расхохоталась и шагнула к распахнутому гардеробу. Там она стала перебирать кашемировые свитера, которые Ги предпочитал носить вместо рубашек и галстуков.
— Они были особыми для него, — сказала Рут. — Наверное, их можно было назвать его приемными внуками. Он был для них кем-то вроде наставника, а они…
— Мелкие воришки, — сказала Маргарет. — Но надо позаботиться о том, чтобы они получили награду, несмотря на их липкие пальчики.
Рут нахмурилась.
— Воришки? О чем ты?
— А вот о чем: я застала протеже Ги — или мне лучше называть его внуком, Рут? — когда он воровал из этого дома. Вчера утром, вот когда это было. В кухне.
— Пол, наверное, проголодался. Валери иногда подкармливает его. Вот он и пришел за печеньем.
— И сунул его в свой рюкзак? А когда я попыталась посмотреть, что он там стянул, он натравил на меня свою шавку. Почему бы тебе не отдать ему столовое серебро, Рут? Или одну из статуэток Ги? Или какое-нибудь украшение? Или что еще он там вчера спер? Он побежал, когда увидел нас — меня и Адриана, — а если ты думаешь, что он ни в чем не виновен, то спроси у него, почему он так вцепился в этот рюкзак и сопротивлялся, когда мы пытались посмотреть, что у него там.
— Я тебе не верю, — сказала Рут, — Пол никогда ничего у нас не возьмет.
— Неужели? Ну тогда давай попросим полицию, пусть они пошарят в его рюкзаке сами.
Маргарет подошла к прикроватному столику и взяла оттуда телефонный справочник. Словно искушая, она протянула его невестке.
— Я позвоню им или ты сделаешь это сама? Если мальчик ни в чем не виноват, то бояться ему нечего.
Банк Ги Бруара находился на Ле-Полле, узкой улочке, которая ответвлялась от Хай-стрит и шла параллельно нижней части северной эспланады. Относительно небольшая тенистая улочка была с двух сторон застроена домами, самым старым из которых было не менее трехсот лет. Они служили напоминанием о переменчивой природе городов повсюду в мире: некогда роскошный жилой дом восемнадцатого века — сплошь отшлифованный гранит с пилястрами по углам — в двадцатом веке превратился в отель, тогда как соседняя парочка домов девятнадцатого века из непонятно какого камня стала магазинами одежды. Изогнутые стеклянные витрины, модные в Эдвардианскую эпоху, напоминали о расцвете торговли, который можно было наблюдать здесь перед Первой мировой, а рядом с ними вставали современные постройки лондонского финансового учреждения.
Банк, который разыскивали Сент-Джеймс и Ле Галле, оказался в самом конце Ле-Полле, недалеко от таксопарка, переходившего в набережную. Пришли они туда в сопровождении сержанта Марша из отдела по борьбе с мошенничеством, моложавого человека с антикварными бакенбардами, который, обращаясь к старшему инспектору, прокомментировал:
— Здесь нужна хорошая бомба, так ведь, сэр?
Ле Галле язвительно ответил:
— Дик, я хочу, чтобы у них с самого начала появилось желание сотрудничать с нами. Нам это сэкономит время.
— Думаю, что посетителя из отдела по борьбе с мошенничеством для этого вполне достаточно, сэр, — ответил Марш.
— Я привык страховать риски, прежде чем биться об заклад, парень. И я не из тех, кто пренебрегает своими привычками. Финансовый отдел развяжет им языки, можно не сомневаться. Но посетители из отдела по борьбе с мошенничеством? Тут не только языки, тут и кишки развяжутся.
Сержант Марш улыбнулся и округлил глаза.
— Вам, парням из убойного, развлечений не хватает.
— Ничего, Дик, мы их находим, где можем.
Потянув на себя тяжелую стеклянную дверь, он пропустил Сент-Джеймса вперед.
Управляющим директором банка оказался человек по фамилии Робийяр, и, как выяснилось, Ле Галле был ему хорошо знаком. Когда они вошли в его офис, тот встал со своего кресла.
— Луи, как жизнь? — Он протянул главному инспектору руку. — Нам не хватало тебя на футболе. Как лодыжка?
— В порядке.
— Значит, в выходные будем ждать тебя на поле. Вид у тебя такой, словно ты истосковался по упражнениям.
— Всё круассаны по утрам. Доконают они меня когда-нибудь, — признался Ле Галле.
Робийяр засмеялся.
— Только толстяки умирают молодыми.
Ле Галле представил ему своего спутника со словами:
— Мы пришли поболтать насчет Ги Бруара.
— А-а.
— Он ведь держал свои деньги здесь?
— И его сестра тоже. А что, со счетами не все чисто?
— Похоже на то, Давид. Извини.
Ле Галле объяснил, что они уже знали: сначала клиент продает большой портфель акций и закладных, потом в несколько приемов забирает деньги из банка, и все это за относительно короткий срок. Дело кончилось тем, заключил он, что банковский счет клиента сильно похудел. Теперь этот клиент мертв — о чем Робийяр наверняка слышал, если не оглох за последние несколько недель, — а поскольку он не просто умер, а был убит…
