— Да, Нейл? — сказала Ульрика. — Что случилось?
Он по какой-то причине залился румянцем: сначала пухлое лицо окрасилось непривлекательным оттенком розового, затем вспыхнул весь череп, отчего сразу стало заметно, какие жидкие у него волосы. Что это с ним?
— Хотел сказать, что завтра мне придется уйти пораньше. Маме нужно к врачу, показать бедро, а отвезти ее могу только я.
— На такси она не может поехать? — нахмурилась Ульрика.
Почтительность тут же исчезла с лица Нейла.
— Не может, знаешь ли. Это для нее слишком дорогое удовольствие. А на автобусе я не разрешаю ей ездить. Ребят я уже предупредил, чтобы приходили на два часа раньше. — И потом добавил: — Если ты не возражаешь.
Хотя по его виду было понятно, что он не собирается менять планы, даже если начальству они не нравятся.
Ульрика задумалась. Нейл подбирается к административной должности с тех самых пор, как пришел работать. Сначала нужно показать способности — таково общее правило, но наш Нейл не желает ему следовать. Он из тех людей, которые выше правил. И время от времени их надо ставить на место.
— Хорошо, Нейл, — сказала она. — Но в будущем, прежде чем менять расписание, сначала договорись со мной, ладно?
Она снова углубилась в список, показывая, что разговор окончен.
Он не понял намека или намеренно проигнорировал его.
— Ульрика, — повторил он.
Она снова посмотрела на него.
— Что еще?
Прозвучало нетерпеливо, но именно это она и испытывала сейчас — нетерпение. Тем не менее она попыталась смягчить резкость улыбкой и жестом в сторону разложенных перед ней бумаг.
Он серьезно оглядел бумаги и снова встретился с ней взглядом:
— Извини. Я думал, ты захочешь узнать про Денниса Батчера.
— Про кого?
— Про Денниса Батчера. Он ходил на курсы «Учимся зарабатывать», когда про… — Он запнулся и поправился: — Когда перестал приходить. Джек Винесс сказал, что, пока вы были на совещании с попечителями…
Ульрике выдохнула едва слышно:
— Боже мой!
— А сегодня нашли еще одного. И я тут подумал…
— Что? Что ты еще подумал?
— Может, ты согласишься…
Его паузы кого угодно могли свести с ума.
— На что соглашусь? Говори же! У меня куча дел, так что если ты хочешь что-то сказать, Нейл, то говори.
— Да. Конечно. Я просто подумал, что нужно собрать всех ребят и предупредить. Если жертвы отбираются из «Колосса», то единственно правильным решением…
— Ничто не указывает на то, будто убийца ищет жертв в «Колоссе», — отчеканила Ульрика, несмотря на то, о чем думала перед самым приходом Нейла Гринэма. — Это дети из групп риска. Они принимают наркотики и торгуют ими, они замешаны в драках, грабежах, нападениях, проституции. Они общаются с людьми из преступного мира каждый день, так что если они и погибают, то только из-за своего образа жизни, а не из-за того, что некоторое время провели в наших стенах.
Он удивленно смотрел на нее и молчал. В наступившей тишине стали слышны голоса из кабинета руководителей адаптационных групп, и среди них — голос Гриффа. Ульрика хотела избавиться от Нейла. Она хотела заняться списком и принять необходимые решения.
— Ну, если ты так считаешь… — сказал Нейл наконец.
— Да, я так считаю, — солгала она. — И если ты закончил…
Снова молчание и снова удивленный взгляд. Задумчивый. Многозначительный. Взгляд человека, прикидывающего, как использовать эту жесткость себе на пользу.
— Ну, — проговорил он, — это все, что я хотел сказать. Тогда я пошел.
Но он все стоял и смотрел. Ульрике хотелось его стукнуть.
— Желаю удачно съездить завтра к врачу, — ровным голосом сказала она.
— Да, — ответил он. — Постараюсь.
И после этого наконец-то оставил ее. Когда он ушел, она опустила голову на сплетенные пальцы рук. Господи. Господи. Деннис Батчер, думала она. Теперь их пятеро. А она ведь ничего не знала и вплоть до Киммо Торна даже не подозревала о том, что происходит под самым носом. Потому что ее нос в последнее время способен улавливать только одно: запах лосьона после бритья, которым пользуется Грифф Стронг.
Стоило Ульрике подумать о нем, как он тут же возник перед ней во плоти. Но он не встал нерешительно в дверях, как Нейл, а вошел в кабинет как к себе домой.
— Ульрика, ты уже слышала про Денниса Батчера? — спросил он.
Ульрика нахмурила лоб. Странно, почему в его голосе слышится удовлетворение?
— Да, Нейл только что рассказал мне.
— Вот как?
Грифф сел на единственный стул в кабинете (не считая того, на котором сидела сама Ульрика). На нем был тот самый молочного цвета вязаный свитер, который оттенял темные волосы и синие джинсы, а те в свою очередь подчеркивали микеланджеловские формы бедер.
— Хорошо, что ты уже в курсе, — добавил он. — Значит, это не то, что мы с тобой думали, да?
Она удивилась. «Мы? А что мы думали?»
— О чем? — проговорила она вслух.
— О том, что это как-то связано со мной. Что кто-то хочет подставить меня, убивая моих учеников. Деннис Батчер проходил адаптацию не у меня, Ульрика. Он был у другого руководителя. — Грифф улыбнулся. — Такое облегчение. Пока копы дышали мне в спину… Мне было неприятно, да и тебе, думаю, тоже.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты думаешь, что мне неприятно, когда полиция дышит кому-то в спину? Или ты предполагаешь, будто я замешана в убийстве этих детей? Или будто полиция думает, что я замешана?
— Господи, нет, конечно. Я просто хотел сказать… Ты и я…
С этими словами он совершил излюбленный свой жест — провел рукой по волосам. Его шевелюра симпатично взлохматилась. Нет никакого сомнения, что он специально делает такую стрижку — чтобы можно было вот так, по-мальчишески, ерошить волосы.
— Я думал, тебе не хочется, чтобы про нас с тобой… — продолжал он. — Некоторые вещи лучше хранить в тайне. Так что… — Он сверкнул белозубой улыбкой и осмотрел заваленный бумагами стол Ульрики. — Чем занимаешься? И кстати, как прошло совещание?
— Тебе лучше уйти, — сказала она.
— Почему? — растерялся он.
— Потому что мне надо работать. Может, твой рабочий день уже закончился, а мой — нет.
— Что не так?
Снова этот мальчишеский жест — рукой по волосам. Когда-то она находила его неотразимым. Когда-то она рассматривала это как приглашение прикоснуться к его шевелюре. Когда-то она так и делала: протягивала руку и гладила его кудри и от этого прикосновения возбуждалась — ее робкие пальцы, его великолепные локоны, прелюдия к поцелуям и жадным объятиям двух тел.
