— Тогда я не вижу, как…
— Слушай-ка, приятель, — вмешалась в разговор Барбара. — Полагаю, та девица в сапогах уже ввела тебя в курс дела. Мы не из вашего местного участка. Мы не два ловких копа, которые выискивают новую кормушку среди твоих сородичей, хотя, не сомневаюсь, ты именно так и подумал. Наш вопрос будет чуть поважнее, так что, если тебе известно, что творится под этой крышей, советую открыть варежку и начать говорить, ясно? Мы знаем вот от этого человека… — она ткнула пальцем в полицейский снимок Барри Миншолла, — что один из его приятелей из некоего общества МИМ встречался в вашей гостинице с тринадцатилетним мальчиком. Миншолл утверждает, что такие встречи здесь происходят регулярно, поскольку кто-то из персонала гостиницы тоже состоит в МИМe. И что-то мне подсказывает, что речь идет о тебе. Ну, что скажешь на это?
— МИМ? — переспросил Татлисес и для пущей убедительности похлопал ресницами. — Это кто-то…
— Уверен, вы отлично знаете, что такое МИМ, — сказал Линли. — Также я уверен в том, что если мы проведем очную ставку, то мистер Миншолл без колебаний укажет на вас как на члена МИМа, того самого, который здесь работает. Можно будет избежать неприятной процедуры, если вы подтвердите слова Миншолла, опознаете мальчика и скажете, не похож ли мужчина, с которым этот мальчик ушел, на один из этих фотороботов. В противном случае мы можем продлить удовольствие от общения и на время поселить вас в участке на Эрлс-Корт-роуд.
— Если мальчик действительно ушел с ним, — уточнила Барбара.
— Я ничего не знаю, — упорствовал Татлисес.
Он забарабанил в дверь сорок первого номера. Ибрагим открыл ее так быстро, будто стоял за ней и прислушивался к каждому слову беседы полицейских с дядей. Татлисес затараторил на своем языке с невероятной скоростью и невероятной громкостью. Он подтащил юношу за пижаму к полицейским, выхватил снимки и рисунки и поднес их к самому носу племянника.
Отличное представление, отметила про себя Барбара. Из кожи вон лезет, чтобы убедить зрителей, будто педофил не он, а племянник. Она глянула на Линли, испрашивая разрешение. Он кивнул, и она приступила к делу.
— Послушай, мелкий гаденыш, — сказала Барбара Татлисесу, хватая его за руку. — Если ты думаешь, будто мы хотя бы на секунду поверили тебе, то ты еще тупее, чем кажешься. Оставь парня в покое и скажи ему, чтобы он ответил на наши вопросы, на которые, кстати, мы от тебя тоже еще не получили ответов. Ты меня понял? Или мне придется встряхнуть тебе мозги, чтобы лучше соображали? — Она отпустила его, но прежде заломила ему руку, в такт последнему вопросу.
Татлисес сыпал проклятиями на своем языке, во всяком случае, так она интерпретировала страстную тираду, от которой несчастный Ибрагим окончательно перетрусил. Наконец управляющий перешел на английский:
— Я сообщу о вашем поведении.
На это заявление Барбара ответила:
— Прям описалась от ужаса. А теперь переводи своему «племяннику», или кто он на самом деле. Вот этот мальчик… Он был здесь?
Татлисес тер руку, на примере которой Барбара пыталась донести мысль о необходимости сотрудничать. Она ожидала, что управляющий продолжит завывания о насилии и травме, ему причиненной, но он, не прекращая усиленно реанимировать поврежденную конечность, сказал:
— Я не работаю по ночам.
— Чудесно. Но Ибрагим же работает. Скажи, чтобы он ответил.
Татлисес кивнул своему так называемому племяннику. Молодой человек посмотрел на фотографию и тоже кивнул.
— Ну вот, можете, если хотите. Теперь пойдем дальше, хорошо? Вы видели, как он покидал гостиницу?
Племянник снова кивнул.
— Он уходит с другим. Я вижу это. Не альбин, как вы звали его…
— Не с альбиносом, то есть не с тем мужчиной, у которого белесые волосы и белая кожа.
— Другой, да.
— И вы видели это? Их обоих? Вместе? Мальчик шел? Говорил? Он был жив?
Последнее слово по какой-то причине заставило двух турок с новой силой залопотать на своем наречии. Наконец младший повалился на колени.
— Я не делал! Я не делал! — закричал он, и на пижамных штанах расползлось темное влажное пятно. — Он уходит с другим. Я вижу это. Я вижу.
— Что происходит? — потребовал объяснений Линли, обращаясь к Татлисесу. — Вы обвинили его…
— Недостойный! Недостойный! — вопил Татлисес, осыпая голову племянника ударами. — Какими гадостями ты занимаешься в моей гостинице? Ты не догадывался, что поймают?
Юноша закрывал голову руками и причитал:
— Я не делал!
Линли оттащил управляющего в сторону, и Барбара встала между двумя турками.
— Объясняю в последний раз, вы оба, так что запишите себе на лбу, что сейчас скажу, — прикрикнула она. — Вот этот тип привел мальчика в гостиницу, а вот этот ушел с ним. Вы сколько угодно можете обвинять один другого, но учтите, что в этой дыре мы пересажаем всех, вплоть до последней крысы, за сводничество, сутенерство, педофилию, да за что угодно, уж найдем за что. Поэтому предлагаю взяться за ум, а не то в ваших документах появится жирная красная печать наискосок.
Она увидела, что эти слова не пропали даром. Татлисес оставил племянника в покое. Тот вжался в стену возле своей комнаты. Оба они будто переродились в одно мгновение. Возможно, Татлисес действительно имеет договоренность с дружками из МИМа об использовании гостиницы «Кентербери» в сомнительных целях, возможно и то, что он собрал целый сундук добра, сдавая номера для гомосексуальных контактов с несовершеннолетними, но, похоже, убийства не входили в его список допустимых прегрешений против закона.
— Этот мальчик… — сказал он, показывая на фотографию Дейви Бентона.
— Так, хорошо, — подбодрила его Барбара.
— Мы почти уверены в том, что он ушел отсюда живым и здоровым, — сказал Линли управляющему. — Но все же существует вероятность, что его убили в одном из ваших номеров.
— Нет-нет! — Познания племянника в английском языке чудесным образом улучшились. — Не с альбиносом. С другим мужчиной. Я вижу это.
И он повернулся к своему так называемому дяде и что-то долго втолковывал на понятном им обоим языке.
Татлисес перевел. Мальчик на фотографии пришел с альбиносом, и они вместе поднялись в тридцать девятый номер, который был заказан ранее другим человеком. Он к тому времени уже был там. Мальчик ушел с этим вторым мужчиной позднее. Часа через два, не больше. Нет, мальчик не выглядел больным, пьяным, одурманенным или каким-то еще, хотя, сказать по правде, Ибрагим Сельджук не приглядывался, у него не было на это никаких причин. И это был не первый раз, когда альбинос приводил мальчика, который после этого уходил с другим мужчиной.
Ночной клерк добавил, что мальчики были разными, и мужчины, оплачивающие номер, были разными, но мужчина, сводивший их вместе, всегда был одним и тем же: тем самым альбиносом, который изображен на полицейском снимке.
