Глаза мисс А-У едва заметно сузились. Она уклончиво ответила:
— Не чаще и не реже, чем все молодые парни.
— Каждый вечер?
— Какая вам разница, ради всего святого?
Мисс А-У явно что-то подозревала, но Ульрика уже не могла ничего поделать, кроме как идти напролом:
— И ходит он только в паб?
— Вы хотите знать, не пьяница ли он, мисс… как?
— Эллис, Ульрика Эллис. Нет, дело не в пьянстве. Но он говорил, что каждый вечер ходит в паб, и поэтому…
— Раз он так сказал, значит, так оно и есть.
— Но вы не думаете, что это правда?
— Я не понимаю, какое это имеет значение. Он приходит и уходит, когда захочет. Я не слежу за ним. С чего вдруг? Иногда он идет в паб, иногда встречается с девушкой, иногда к мамаше, когда не ссорятся, что случается каждый раз, когда Мин хочет, чтобы он что-нибудь сделал для нее. Но мне он не докладывает, и я не спрашиваю. Зато я спрашиваю у вас: почему вас это интересует? Он что-то опять натворил?
— Значит, он не каждый вечер бывает в пабе? А вы не могли бы припомнить, когда он ходил вечером в другое место? Например, к матери? И кстати, где она живет?
Тут Ульрика поняла, что зашла слишком далеко. Мисс А-У зажав сигарету в губах, с усилием приподнялась с кресла. Несмотря на возраст, она умудрялась выглядеть внушительно — как человек, с которым нужно считаться.
— Не держите меня за дуру, — провозгласила старая дама. — Я же вижу: вы вынюхиваете информацию, и не надо притворяться, будто это не так. Так что берите руки в ноги и покиньте мой дом, пока я не позвала полицию и не попросила ее помочь вам найти выход.
— Мисс Аткинс-Уорд, прошу вас. Если я нечаянно расстроили вас… Это всего лишь моя работа.
Ульрика понимала, что беспомощно барахтается в луже, в которую села по собственной глупости. Нужно быть более деликатной, а она этого совсем не умеет. Ну нет у нее макиавеливской жилки, которая порой так необходима для исполнения обязанностей директора «Колосса». Она слишком честна говорила она себе. Слишком откровенна с людьми. Нужно изживать это качество или, по крайней мере, уметь на время прятать его поглубже. Нужно практиковаться врать, если она хочет хоть что-нибудь разузнать.
У нее не было никаких сомнений, что мисс А-У непременно расскажет Джеку о ее визите. Как бы Ульрика ни старалась, помешать этому она уже никак не сможет, если только не стукнет старуху настольной лампой по голове — так, чтобы та загремела в больницу.
— Если я обидела вас… — сказала она, запинаясь, — я выбрала неверный подход… надо было мне по-другому…
— Вы хорошо меня слышите? — вопросила мисс А-У, потрясая тростью. — Уходите, или мне придется принять меры.
И ведь примет, Ульрика видела это. Она, несмотря на провал операции, не могла не восхищаться старой женщиной. Мисс Аткинс-Уорд приняла вызов жизни и преуспела, никому не задолжав.
Итак. Ульрике ничего не оставалось, кроме как со всей возможной поспешностью покинуть владения мисс А-У. Она так делала, сопровождая отступление извинениями, в надежде, с их помощью поколеблет решимость мисс А-У звонить в полицию или рассказывать Джеку о том, что его начальница приходила наводить справки. Но надежда была призрачной, Ульрика отдавала себе в этом отчет. Случится если не первое, то второе обязательно. Слова мисс А-У не расходятся с делом, такой она человек, судя по всему.
Ульрика выскочила из дома на улицу, проклиная и свой план, и свою неспособность его выполнить. Сначала Грифф, теперь Джек. Две попытки — два грандиозных провала. Осталось еще две, и кто знает, сколько еще неприятностей найдет она себе на голову.
Она вскочила на велосипед и, яростно крутя педали, поехала к Тауэр-Бридж-роуд. На сегодня хватит, решила она. Пора домой. Нужно выпить, и как можно скорее.
День угасал, и натянутые крест-накрест над Гейбриелс-Варф гирлянды уже мигали огоньками, когда Нката подъехал туда. Холод заставлял горожан сидеть по домам, поэтому на торговой площади было пустынно, только торговец галантереей подметал тротуар перед своим заведением. Однако большинство магазинов еще работали, и в том числе, заметил Нката, «Мистер Сэндвич», несмотря на часы работы закусочной, указанные на вывеске при входе; за стеклом витрины виднелись две белые женщины средних лет в безразмерных фартуках, которые занимались уборкой.
Хозяйка «Хрустальной луны» Гиги дожидалась его. Она уже закрыла магазин, но на стук Нкаты выскочила из подсобки в глубине магазина и, оглядываясь, словно опасаясь повсюду шпионских засад, подошла к двери и отперла ее. Заговорщически подмигнув, она впустила его и снова закрыла дверь на замок.
То, что она затем сказала, заставило Нкату усомниться в целесообразности своего визита.
— Петрушка.
— Какая петрушка? — спросил он. — Вы же говорили…
— Идите сюда, сержант. Я вам все объясню.
Она подвела его к прилавку, где стоял кассовый аппарат, и указала на лежащий там увесистый том. Нката узнал древний фолиант, который видел во время своего первого посещения «Хрустальной луны», когда в роли хозяйки выступала бабушка Гиги.
— Сначала я ни о чем таком и не думала, когда он пришел, — сказала Гиги. — Потому что масло петрушки — а он купил масло петрушки — где только не используется. Видите ли, это просто чудодейственная трава: и мочегонное средство, и спазмолитическое, она стимулирует мышцы матки, освежает дыхание. Если посадить петрушку рядом с розами, то они будут сильнее пахнуть. Я не шучу. Я уж не говорю о кулинарии, там без петрушки ни шагу не сделаешь. И поэтому, когда он купил это масло, я не подумала… я только помнила, что вы интересуетесь им, ведь правда, поэтому чем больше я думала… хотя про амбру он ни полсловечка не сказал. В общем, я решила посмотреть в справочнике, что еще делают с петрушкой. Я ведь не помню наизусть про каждую траву, вы понимаете. Наверное, мне следовало бы выучить, но их такое количество, что в одной голове все эти растения просто не уместятся.
Она зашла за прилавок и развернула фолиант так, чтобы Нката мог прочитать статью про петрушку. Однако все равно ей казалось, что сержант нуждается в некоторых объяснениях перед тем, что ему предстоит узнать через минуту.
— Может, я зря вас позвала, — сказала Гига, — скорее всего, что зря, поэтому вы должны поклясться, что не расскажете Робби, будто я звонила. Мы ведь работаем рядом, а что может быть хуже, чем обиды между соседями? Так вы пообещаете мне, что не скажете ему? О том, что в курсе о масле петрушки? И о том, что это я вам сказала?
Нката отрицательно покачал головой.
— Если этот парень и есть наш убийца, я ничего не могу обещать, — сказал он со всей откровенностью. — Если у вас есть информация, которую мы можем использовать в судебном процессе, то мы передаем ее в уголовный суд, а там захотят допросить вас как потенциального свидетеля. Таков порядок. Но я пока не понимаю, какое отношение к следствию имеет петрушка, так что предоставлю вам решать, что вы будете рассказывать, а что нет.
