— Почтой, — сказал он. — Обычный конверт. Те же печатные буквы.
— Что можете сказать про символ в конце? Это подпись?
— Вроде того.
— Может, какой-то придурок захотел поиграть с нами? В послании ведь нет ничего, что указывало бы на знание автора о таких деталях, о которых может знать только убийца.
— А слова об искуплении? — заметил Линли. — Это предполагает, что он в курсе: мальчики, по крайней мере те, которых мы опознали, имели проблемы с законом в большей или меньшей степени. Только убийца это знает.
— Плюс все обитатели «Колосса», — заявила Барбара. — Сэр, тот парень, Нейл Гринэм, видел вашу фотографию в «Стандарде». Давайте я там еще покопаюсь…
— Барбара!
В голосе Линли больше не слышалось нетерпения.
— Что?
— Вы снова это делаете.
— Это?
— Я же вам сказал: поезжайте на Камден-Лок. С остальным я разберусь.
Она собиралась возразить — да плевать на здравый смысл! — но зазвонил телефон, и Линли снял трубку.
— Да, Ди? — произнес он, обращаясь, очевидно, к секретарю департамента. Он слушал несколько секунд, потом сказал: — Пожалуйста, проводите его ко мне, — и прервал звонок.
— Робсон? — поинтересовалась Барбара.
— Саймон Сент-Джеймс, — ответил Линли. — У него для нас какие-то новости.
Он отдавал себе отчет, что теперь его жена была для него якорем. Жена и та реальность, которую она собой представляет. Для Линли это было сродни волшебству — то, что он мог прийти домой и на несколько часов (пока снова не уйдет на работу) если не уйти с головой, то хотя бы отвлечься на нечто столь идиотское, как выбор одного из различных крестильных костюмов, — дело, грозящее непримиримой ссорой между двумя семействами.
— Томми! — позвала Хелен. Она лежала на кровати и наблюдала за тем, как он готовится к рабочему дню; на еще более округлившемся животе балансировала чашка чая. — Я тебе не говорила, что вчера звонила твоя мать? Она просила передать, что наконец-то нашла крестильные ботиночки, ради которых ей пришлось несколько дней перебирать коробки на чердаке, кишащем пауками и ядовитыми змеями, если я правильно поняла. Она выслала их нам — не пауков и змей, а ботиночки, — так что скоро мы должны их получить. Еще она сказала, что, возможно, они слегка пожелтели от времени, но хорошая прачечная с этим, несомненно, справится. Конечно, я не знала, что ей сказать. То есть если мы не нарядим Джаспера Феликса в ваш фамильный костюм, будет ли он настоящим Линли? — Она зевнула. — Боже, только не этот галстук, дорогой. Сколько ему лет? Ты выглядишь в нем как итонский первокурсник, которого впервые отпустили в Виндзор и он изо всех сил старается походить на взрослых парней. Откуда он вообще у тебя взялся?
Линли снял галстук и убрал его в шкаф со словами:
— Как ни поразительно, но, будучи холостяками, мужчины годами сами следят за своим гардеробом, не подозревая, что абсолютно некомпетентны в этом вопросе; и только женщина может им помочь.
Он достал еще два галстука и расправил на локте: какой из них одобрит Хелен.
— Зеленый, — сказала она. — Ты знаешь, мне нравится, когда ты носишь на работу зеленое. Этот цвет придает тебе нечто шерлокианское.
— Хелен, зеленый я надевал вчера.
— Хм, — улыбнулась она, — никто и не заметит. Поверь мне. Никто не обращает внимания на мужские галстуки.
Он не стал указывать, что Хелен противоречит самой себе. Он просто улыбнулся. Подошел к кровати и присел на краешек матраса.
— Что сегодня собираешься делать? — спросил он жену.
— Я обещала Саймону поработать несколько часов. Он взвалил на себя…
— Разве бывает иначе?
— Сейчас он буквально умоляет помочь ему: написать доклад о чем-то химическом, что при соединении с чем-то производит еще что-то. Все это выше моего понимания. Я просто иду туда, куда он говорит, и стараюсь выглядеть неотразимой красавицей. Хотя… — и она ласково взглянула на холм своего живота, — скоро это будет невозможно. Он поцеловал ее в лоб и потом в губы.
— Для меня ты всегда будешь неотразимой красавицей, — сказал он. — Даже в восемьдесят пять лет, без единого зуба.
— Я планирую унести в могилу все свои тридцать два зуба, — заявила Хелен. — И они будут идеально белыми, идеально ровными, а десны будут идеально здоровыми.
— Я потрясен, — проговорил он.
— Женщина всегда должна стремиться к чему-то высокому, — лукаво улыбнулась Хелен.
И он засмеялся. Она всегда умеет рассмешить его. Вот почему она стала для него насущной необходимостью. Только благодаря ей сумел он этим утром отвлечься от самоубийственных устремлений Барбары Хейверс.
Если Хелен была чудом, то Барбара всегда являлась для него загадкой. Каждый раз, когда Линли думал, что наконец наставил ее на путь продвижения по карьерной лестнице, как она тут же совершала нечто, чтобы его разубедить. Командным игроком она не была. Дай ей любое задание, подобно остальным участникам следствия, и она неизменно сделает одно из двух: или расширит задание до такой степени, что оно станет неузнаваемым, или проигнорирует его вовсе и займется чем-то другим, на ее взгляд более важным. Но сейчас, с пятью убийствами на руках и задачей предотвратить шестое, слишком многое стоит на кону, чтобы позволять Барбаре делать не то, что ей сказано.
И все же, при всех ее недостатках, Барбара часто бывает права, и Линли доставало мудрости прислушиваться к ее мнению. В уме ей не откажешь, поэтому Линли разрешил ей остаться в кабинете, когда Ди Харриман привела из приемной Саймона Сент-Джеймса.
Саймон отказался от предложенного секретарем кофе, и Ди ушла к себе. Оставшись втроем, они по предложению Линли расселись вокруг стола для совещаний, как сидели в прошлом уже не раз, пусть и за другими столами. И первые слова Линли были такими же, как всегда:
— Что мы имеем?
Сент-Джеймс достал из принесенного конверта стопку листов и разделил ее на две части. В одной содержались отчеты о вскрытии тел. Во вторую попали увеличенные снимки символа, нарисованного кровью на лбу Киммо Торна, ксерокопия из какого-то справочника с похожим знаком, и аккуратно напечатанный, хотя и краткий, отчет самого Саймона.
— Пришлось повозиться, — признался Сент-Джеймс, — Существует бесконечное число символов, от дорожных знаков до иероглифов. Но в целом, я бы сказал, сомнений у меня почти нет.
Он передал Линли ксерокопию и увеличенный снимок символа со лба Киммо Торна. Линли положил их перед собой и потянулся к пиджаку, в кармане которого лежали очки для чтения. Основные части символа имелись на обоих документах: это круг, две линии, которые пересекались внутри круга и затем продолжались вне его, кресты на конце каждой линии.
— Они одинаковые, — сказала Барбара Хейверс, вытягивая шею, чтобы внимательно рассмотреть символы. — Что это?
