— У тебя есть мобильный телефон. Стоило ли ехать так далеко?
— Хм… ну да. Но я рассудил, что оказаться вдали от Файрклогов мне не помешает. — Линли вкратце рассказал другу о вечерней встрече с Валери, Бернардом и Миньон Файрклог. — Теперь она знает, что в дело замешан Скотленд-Ярд, так что ей не понадобится много времени на то, чтобы известить об этом всех вокруг.
— Это к лучшему.
— Да, я тоже так считаю.
— Но всё равно не уверен?
— Да.
— Почему?
— Из-за того, что представляет собой Файрклог. И что представляет собой Хильер. Из-за того, что Хильеру чёрт знает как хочется использовать меня в каких-то собственных целях.
Сент-Джеймс ждал продолжения. Он знал историю взаимоотношений Линли с помощником комиссара. В неё входила по меньшей мере одна попытка скрыть давнее преступление. Ему не хотелось бы думать, что Хильер хочет ещё раз так же использовать инспектора Линли, желая похоронить нечто серьёзное и навязывая Томасу роль лопаты. Впрочем, всё было возможно, и они оба отлично это знали.
— Это может оказаться просто дымовой завесой, — сказал Линли.
— Что именно?
— Файрклог хочет, чтобы я расследовал смерть Яна Крессуэлла. Именно это и отметила вчера вечером Миньон Файрклог. Это было нечто вроде замечания на тему: «Не заглядывай глубже, чем тебя просят». Но я уже и сам об этом думал — и отказался от этой мысли.
— Почему?
— Потому что просто не вижу в этом смысла, Саймон. — Линли прислонился к своей машине, сложив руки на груди. — Я бы понял, если бы он обратился за помощью в Ярд из-за того, что оказался бы обвиняемым или подозреваемым, и желал бы очистить своё имя. Или обвинили либо заподозрили бы одного из его детей, и он хотел очистить их имена. Но ведь всё поначалу выглядело как простой несчастный случай, так что зачем бы ему начинать расследование, если бы он сам был виновен или подозревал одного из своих родных?
— Но тогда становится похоже на то, что это Миньон пытается напустить туману?
— Это бы объяснило, почему она вечером старалась перевести внимание на своего отца. Ясно, что Крессуэлл добивался того, чтобы Бернард отказался её содержать. — Линли разъяснил, какие финансовые отношения сложились у Миньон с её отцом. — А ей бы того совсем не хотелось. И поскольку именно Крессуэлл вёл все счета и отлично знал все расходы Бернарда, то возможно, что ему хотелось и ещё как-то их урезать.
— Ты о сыне?
— Но это ведь напрашивается само собой, так? Учитывая прошлое Николаса, Крессуэлл наверняка доказывал, что ему нельзя доверить и единого пенни, и кто бы стал его за это порицать? Да, Николас Файрклог — наркоман, вставший на путь исцеления, но тут ключевое слово — «вставший», но не «исцелившийся». Наркоманы никогда не излечиваются до конца. Они всего лишь кое-как держатся изо дня в день.
Сент-Джеймс подумал, что уж Линли это знает наверняка благодаря собственному брату.
— И что, Файрклог завещал все свои деньги сыну?
— Хотелось бы мне это знать. Думаю, вторая дочь и её муж станут моим источником информации.
Сент-Джеймс посмотрел по сторонам. Из открытой задней двери отеля доносились шум и запахи: там громыхали сковороды и кастрюли, пахло жареным беконом и подгоревшими тостами. Он спросил:
— А как насчёт Валери Файрклог, Томми?
— В роли убийцы?
— Ян Крессуэлл не был ей кровной роднёй. Он был просто племянником её мужа, и он мог причинить вред её детям. Если он хотел лишить содержания Миньон и сомневался в исцелении Николаса, он вполне мог в конце концов убедить Файрклога отказаться от их финансовой поддержки. А поведение Валери Файрклог в тот день определённо было странным, судя по отчёту констебля Шлихта: она переоделась к ужину, была абсолютно спокойна, позвонила в полицию и сообщила о «мёртвом человеке, плавающем в лодочном доме»…
— Да, всё так, — согласился Линли. — Но она также могла быть и предполагаемой жертвой.
— А мотивы?
— Миньон утверждает, что её отец почти там не бывает. Он то и дело отправляется в Лондон. Хейверс сейчас проверяет эту ниточку, но если в браке Файрклогов что-то не так, Бернард мог и сам пожелать избавиться от жены.
— А почему просто не развестись?
— Из-за «Файрклог индастриз». Компанией всегда управлял Бернард, и, конечно, он не останется без денег, если это обусловлено договором, но может ведь быть и иначе, мы этого не знаем. А юридически компания принадлежит жене, и осмелюсь предположить, она может, если захочет, воспользоваться своим правом голоса.
— Но это ещё один повод для неё желать смерти Яна, Томми, если он навязывал Бернарду решения, которые ей не нравились.
— Возможно. Но разве не было бы проще выгнать Яна? Зачем его убивать, когда в её власти было уволить его, если бы он уж слишком рьяно стал настаивать на лишении содержания двоих её детей?
— Да, но к чему мы пришли?
Сент-Джеймс напомнил инспектору, что разделочный нож, который достали из воды, выглядел на первый взгляд совершенно невинно, на нём не было ни царапины. И на камнях тоже не нашлось свежих следов, которые говорили бы о том, что их выломали из стенки причала. У местных детективов нет причин понудить коронёра заново открыть дело, потому что им нечего предложить в качестве причины нового взгляда на смерть Яна Крессуэлла.
— Ответ кроется в людях, — сказал Линли. — К ним следует присмотреться повнимательнее.
— А это значит, как я полагаю, что от меня больше пользы не будет, — ответил Сент-Джеймс. — Хотя мы можем ещё поработать с тем разделочным ножом. И можно ещё раз поговорить с Миньон.
Линли хотел ответить что-то на эти предложения, но тут зазвонил его сотовый. Он посмотрел на дисплей и сказал:
— Это Хейверс. Возможно, мы получим подсказку, куда двигаться теперь. — Он открыл телефон и сказал: — Надеюсь, вы нашли что-то важное, сержант, потому что мы тут попадаем из одного тупика в другой.
Камбрия, Арнсайд
Алатея пораньше отправилась высаживать луковицы, потому что ей хотелось избежать встречи с мужем. Она плохо спала, её мысли метались в разные стороны, и с первыми признаками рассвета она выскользнула из постели и вышла из дома.
Николас тоже спал плохо. Что-то было не так, не так…
Первые признаки разлада проявились за ужином предыдущим вечером. Он ковырялся в тарелке, разрезая мясо и перекладывая куски с места на место, аккуратно резал картофель и складывал его горкой.
— Что-то у меня совсем нет аппетита, — сказал он наконец и, встав из-за стола, отправился в гостиную, где сначала немного посидел перед камином, а потом принялся метаться по гостиной, как будто это была клетка, а он оказался запертым в ней зверем.
Когда они отправились спать, всё стало ещё хуже. С нарастающим страхом Алатея подошла к нему. Положив руку ему на грудь, она заговорила:
