— И как сюда вписывается Алатея?
— Насколько я понимаю, она может оказаться женой одного из них.
— Беглая жена?
— По мне, так выглядит вполне разумно.
— А как насчёт другой родни? — спросил Сент-Джеймс. — Племянники, кузены?
— Наверное, и они имеются.
— Ты проверяла эту линию? — поинтересовался Линли.
— Пока нет. Но могу проверить. Вот только не вижу в этом смысла, потому что там всё на испанском, я ведь уже сказала, — напомнила ему Барбара. — Конечно, в Ярде есть программа перевода. Вы знаете. Прячется где-то в компьютере, вдали от глаз того, кому она нужна в данную минуту. Но я могу поговорить с Уинстоном. Он знает, как её отыскать. Мне спросить у него?
Инспектор немного подумал. И пришёл всё к тому же выводу: ему грозит серьёзная стычка с Изабеллой Ардери, если она узнает, что Линли использовал ещё кого-то из членов её команды в собственных целях. И результат такого манёвра вряд ли будет приятным. Нужно было искать какой-то обходной путь для решения проблемы испанского языка. О чём Линли совсем не хотел сейчас думать, так это о том, почему его так беспокоит реакция Изабеллы. Прежде ведь его не тревожил возможный скандал со старшим офицером. И то, что он вдруг встревожился теперь, как бы ставило инспектора на самый край опасного обрыва, а ему совсем не хотелось таких испытаний в данный момент своей жизни.
— Должен быть какой-то другой способ, Барбара, — сказал Томас. — Я не хочу вовлекать Уинстона в наши дела. Так что — не санкционирую.
Барбара не стала напоминать ему, что и на её собственную помощь она санкции не получала. Просто сказала:
— Позвольте тогда… Ну, я могу спросить Ажара.
— Это ваш сосед? Он говорит по-испански?
— Он умеет практически всё, — насмешливо ответила Барбара. — Но я думаю, что если он сам и не знает испанского, то сможет порекомендовать мне кого-нибудь из университета. Какого-нибудь преподавателя, например. Или старшекурсника. Ну, и, в конце концов, я могу просто пойти на местный рынок в Камдене и прислушаться к туристам — если они там есть в это время года, — и поймать кого-нибудь, говорящего по-испански, и затащить его в ближайшее интернет-кафе, чтобы он мне помог. Я хочу сказать, что способы, безусловно, есть, сэр. Так что, пожалуй, мне не так уж и нужен Уинстон.
— Спросите Ажара, — решил Линли и добавил: — Если, конечно, это не слишком вас затруднит и не поставит в неловкое положение.
— С чего бы вдруг это могло поставить меня в неловкое положение, сэр? — В тоне Барбары прозвучало подозрение, и к тому были причины.
Линли не ответил. Были вещи, которые они никогда не обсуждали. И одной из таких вещей как раз были отношения Барбары и Таймуллы Ажара.
— Что-нибудь ещё? — спросил Линли.
— Бернард Файрклог. У него есть ключи от квартиры, где живёт некая Вивьен Талли. Я там была, но с ней не встретилась, не повезло. В целом она выглядит так: молода, отлично одета, дорогая одежда, хорошая кожа, фасонная стрижка. Другим женщинам такое может только присниться. О ней я знаю только то, что она когда-то работала на Файрклога, а теперь работает в Лондоне и любит балет, потому что ходила туда вчера. А может, это был урок бального танца, или она просто была на каком-то представлении. Её уборщица не говорит по-английски, так что мы не слишком друг друга поняли. Чёрт побери, сэр, вы обратили внимание на то, как мало в наши дни в Лондоне людей, которые действительно умеют говорить по-английски? Вы это заметили, Саймон? Я чувствую себя так, словно нахожусь в каком-нибудь чёртовом коридоре чёртовой Организации Объединённых Наций.
— У Файрклога есть ключи от её квартиры?
— Недурно звучит, да? Я по этому поводу ещё раз прокатилась в Кенсингтон. Подозреваю, с этой дамой что-то не так. Я пока не добралась до Крессуэлла…
Это неважно, успокоил её Линли. Она могла бы проверить детали, но они уже сами кое-что знают. Например, что существует страховка в пользу бывшей жены. А ферма оставлена по завещанию партнёру Крессуэлла, как он сам утверждает. Так что Барбара могла бы всё это перепроверить и уточнить. Очень важной может оказаться дата составления завещания. Может Барбара это проверить?
Может и проверит, заверила инспектора Барбара.
— А что там насчёт детей?
— Видимо, Крессуэлл предполагал, что деньги по страховке пойдут и им на пользу. Но что-то непохоже.
Хейверс присвистнула.
— Всегда иди по следу денег.
— А что, разве не так?
— И это мне вот о чём напоминает, — сказала Барбара. — О парне из «Сорс». Вы на него ещё не натыкались?
— Пока нет, — ответил Линли. — А что?
— А то, что за ним тоже следует присмотреть. Оказалось, что он уже был там, ровно за три дня до того, как Ян Крессуэлл утонул. А поскольку ему нужно что-то жареное для статьи, то нечто вроде убийства было бы в самый раз.
— Мы это учтём, — пообещал Линли. — Но для убийства ему нужно было бы пробраться во владения Файрклога, залезть в лодочный дом, а потом уйти, и всё это время оставаться незамеченным. Но вы ведь говорите о довольно крупном человеке, так?
— Почти семь футов ростом. Что, неудачное предположение?
— Да, сомнительное, но в нашем случае, думаю, всякое возможно.
Линли мысленно прикинул, мог ли семифутовый рыжий репортёр ускользнуть от внимания Миньон Файрклог. Разве что в очень поздний час очень тёмной ночи, решил инспектор.
— Ну ладно, — сказал он, — мы всё равно во всём разберёмся, так или иначе. — Это было сигналом к концу разговора, и Линли знал, что сержант правильно его поняла. Но прежде чем она отключила связь, он должен был кое-что узнать (хотя и не желал понимать, зачем ему это нужно) и потому спросил: — Вы сумели ускользнуть от внимания суперинтенданта? Она по-прежнему думает, что у вас выходной? Вы на неё не наткнулись там, в Ярде?
Последовало довольно долгое молчание. И Линли сразу понял, какой ответ услышит. Избегая взгляда Сент-Джеймса, он пробормотал:
— Чёрт побери… Это может усложнить дело. Для вас, я хочу сказать. Мне очень жаль, Барбара.
Та ответила беспечным тоном:
— По правде говоря, наша начальница малость тяжела в общении, инспектор. Но вы меня знаете. Я привыкла к такому.
Камбрия, Милнторп
Дебора терпеть не могла моменты разлада с мужем. Но это случалось, иногда из-за несоответствия возраста, а иногда из-за его состояния и всего того, что из этого следовало. Но чаще всего виновато было несходство их характеров, выражавшееся в том, как они смотрели на жизнь. Саймон ко всему подходил логически и с весьма примечательной незаинтересованностью, и из-за этого спорить с ним было почти невозможно, потому что Дебора смотрела на те же самые вещи сквозь завесу эмоций. И в битве, в которой сражающиеся армии выходили к месту схватки или из сердца, или из головы, всегда выигрывали те батальоны, которые шли от ума. Дебора же частенько оставалась при одном и том же совершенно бесполезном заявлении, которым заканчивались её горячие споры с мужем:
