— Согласен. Продолжайте.
— Итак, мы имеем мадемуазель Мартель, вошедшую через дверь, и мадемуазель Прево, мечущуюся у входа в музей и не знающую, как поступить. Пока она пребывает в недоумении, не зная, где подруга, обратимся к ряду других важных пунктов.
Первый из этих важных пунктов — путь, которым воспользовался убийца. Имеются три варианта. Во-первых, снабженная сложным замком дверь на бульвар. Во-вторых, вход в помещение клуба как такового. В-третьих, дверь в музее. Последняя имеет одну особенность — на ней стоит пружинный замок, отпирающийся изнутри без ключа. Им пользуются часто, но лишь те, кто входит через эту дверь по пути в клуб. Этим ходом не пользуются в обратном направлении, так как у членов клуба нет ключей. Почему, спросите вы? Да потому, что клуб работает до глубокой ночи. После двенадцати, когда музей закрыт, завсегдатаи клуба не могут слоняться меж восковых фигур, отпирать и открывать тяжелую дверь и заставлять мадемуазель Огюстен покидать теплую постель, чтобы закрыть за ними ту же дверь. Это весьма непрактично, не говоря уже о том, что старый Огюстен может все обнаружить и положить конец такого рода деятельности.
Вы могли наблюдать, как дочь старалась все скрыть от отца… Нет, Джефф, нет! Каждый может войти через музей, но выйти — увольте! Замок закрыт, ключ выброшен, и выходить приходится на бульвар.
Пойдем дальше. Чтобы определить, каким путем воспользовался убийца, следует рассмотреть все три варианта. Преступник практически мог пройти с бульвара или появиться из клуба, — сказал Бенколен, подчеркивая каждое слово ударом ладони по подлокотнику. — Но если убийца так поступил, то у него не было никакой возможности внести труп в музей. Поэтому, друг мой, остается лишь один путь — убийца подкрался к жертве из музея, открыв дверь изнутри.
Я не сдержался и присвистнул.
— Следовательно, когда старик Огюстен закрывал свое заведение в одиннадцать тридцать, убийца уже был там?
— Да. Спрятавшись во тьме. Тот, кто хотел уйти из музея, ушел до закрытия. Убийца остался, зная, что мадемуазель Мартель должна появиться в переходе. Не важно, какой дверью она воспользуется, она обязательно пройдет мимо него. Преступнику не составило труда притаиться в каморке за фальшивой стеной рядом с Сатиром.
Бенколен сделал паузу, чтобы зажечь сигару. По мере развертывания повествования его пальцы дрожали все сильнее от внутреннего напряжения.
Мне в голову пришла довольно жуткая мысль, и я спросил:
— Бенколен, может быть, вовсе и не было необходимости кому-то из посетителей прятаться в музее?
— Что вы хотите этим сказать? — Глаза его коротко блеснули в пламени спички. Бенколена всегда выводило из себя, если ставили под сомнение логику его рассуждений.
— Эта дамочка Огюстен оставалась в музее совсем одна. Весьма странно, что она зажигала свет на лестнице — вы помните? Огюстен заявляла, что ей показалось, будто в музее кто-то бродит. Кстати, — продолжил я, неожиданно припомнив ход того разговора, — как вы догадались, что она включила освещение? Вы задали прямой вопрос, она ответила утвердительно… Ведь не существовало никаких признаков…
— Нет-нет, признаки были, — возразил он, частично вернув себе хорошее настроение. — Что вы пытаетесь сказать, Джефф? Вы полагаете, что убийца — Мари Огюстен?
— Ну… не совсем так. Прежде всего не вижу мотивов. Я не могу объяснить, с какой стати, заколов девушку, она стала тратить силы, дабы перетащить труп и бросить его в собственном музее, навлекая тем самым на себя подозрение. Но вот то, что она была одна… и этот свет…
Он взмахнул горящей сигарой. Я заметил его ироническую улыбку.
— Вас, Джефф, все время беспокоит загадка освещения. Позвольте мне объяснить, как все произошло на самом деле. — Он наклонился вперед, в его голосе появились назидательные нотки. — Итак, мы имеем: мадемуазель Мартель в переходе, убийцу — в клетушке рядом с Сатиром, мадемуазель Прево — у входа в музей. Как же развертываются события?.. Огюстен, как вы справедливо заметили, находится в одиночестве в своей квартире. Она смотрит в окно на улицу и в свете уличного фонаря видит Джину Прево, мечущуюся перед входом. Мадемуазель Огюстен, при всех своих недостатках, обладает чувством высокой ответственности — она честно зарабатывает свои деньги, кто бы их ни платил. Ей известно, что требуется даме у входа. Не пропустить ее — может означать будущие финансовые потери. Поэтому мадемуазель Огюстен включает освещение, как главное, так и на лестнице, ведущей к двери в переход… теперь посетительнице не надо спотыкаться в темноте. Затем она открывает большую дверь главного входа.
Увы! Мадемуазель Прево уже ушла. Время — без двадцати двенадцать, и она решила воспользоваться другим входом. Улица перед музеем пуста. Мадемуазель Огюстен удивлена, ее начинают одолевать сомнения. Больше того, у нее рождается смутное подозрение: не встретилась ли она с хитро подстроенной ловушкой? Я вижу, как эта весьма решительная особа всматривается в оба конца улицы Сен-Апполен, оценивая ситуацию. Она запирает дверь. Я представляю, как она по привычке входит в музей, вглядываясь в зеленый полумрак.
Что же тем временем происходит в музее и в переходе, за стеной? Убийца ждет в каморке между фальшивой стеной и дверью, В двенадцать тридцать гаснут все огни. Убийца оказывается в полной тьме. Вскоре он слышит звук — щелкнул замок у входа с бульвара Себастополь. Дверь открывается, и на фоне тусклых уличных фонарей возникает неясный женский силуэт.
Я живо представил себе эту сцену. Полутемная комната с полосками желтого света из алькова, демоническое лицо Бенколена, приближенное ко мне, его подвижные пальцы, дробь дождя по окнам и шум уличного движения за ними исчезли, уступив место пропитанному влагой переходу. Открывается дверь, на долю секунды во тьме возникает слабо освещенный прямоугольник и женский силуэт на его фоне.
Бенколен заговорил быстрее:
— Это Клодин Мартель, она вступает в переход, где думает — да будет нам позволено предположить — дождаться Джину Прево. Ее силуэт был виден, но не слишком четко. Убийца не знает, он не уверен, действительно ли перед ним его цель — мадемуазель Мартель. Он полагает, что это она, но колеблется, не зная точно. Убийца не может удостовериться — все тонет во мраке. Преступник слушает, как она расхаживает в темноте. Он слышит звук шагов по каменным плитам, стук каблуков, но не видит жертвы. Клодин Мартель расхаживает здесь, Джина Прево — у входа в музей. Три сердца тяжело стучат, а все потому, что музей закрылся в одиннадцать тридцать и свет погашен. Джефф, если бы Клодин Мартель нажала на кнопку у входа и осветила коридор! Если бы она так поступила, мой рассказ был бы совсем иным. Но Клодин не сделала этого. Мы знаем все из чрезвычайно важного заявления мадемуазель Прево — вы его слышали: «было темно».
Постарайтесь хронометрировать каждое действие, они нам известны. И вот легко можно реконструировать весь ход последних событий.
Точно в одиннадцать сорок Джина Прево решается наконец воспользоваться дверью на бульваре. Она покидает свой пост у входа в музей и сворачивает за угол на бульвар Себастополь. Сразу после этого мадемуазель Огюстен включает в музее лампы, в том числе и зеленый свет в углу рядом с Сатиром. Как я уже вам говорил, если дверь в фальшивой стене и дверь в переход одновременно открыты, в переходе будет достаточно света, чтобы узнать лицо с близкого расстояния.
