Чех замолчал в гибельный для Рейневана момент. Стремясь
любой ценой увидеть лицо говорившего, он приподнялся на цыпочки и не устоял на
скамье. Подгнившая ножка с треском переломилась, Рейневан шмякнулся на доски,
дополнительно свалив прислоненные к стене хаты палки, жерди, вилы и грабли.
Грохот слышен был, пожалуй, даже во Вроцлаве.
Он тут же вскочил и кинулся бежать. Слышал окрики стражи, к
сожалению, не только позади себя. Впереди – тоже, причем как раз оттуда, куда
намерен был убегать. Свернул между постройками. Когда из хаты выбежал Стенолаз,
он не видел.
– Шпион! Шпииоон! За ним! Брать живьем! Жииивьем!
Дорогу преградил слуга, Рейневан повалил его, другому,
схватившему его за плечо, врезал кулаком в нос. Сопровождаемый ругательствами и
криками, перепрыгнул через изгородь, продрался сквозь подсолнухи, крапиву и
лопухи. Спасительный лес был уже совсем рядом, увы, погоня сидела на шее, сбоку,
из-за стога, тоже заходили кнехты, пытающиеся поймать его. Один уже совсем было
его ухватил, как вдруг словно из-под земли вырос Шарлей и треснул его по голове
большущим глиняным горшком. На остальных пошел Самсон Медок, вооруженный
выломанной из ограды жердью. Держа двухсаженную слегу пред собой, гигант одним
взмахом свалил с ног троих, двух следующих угостил так, что они рухнули словно
колоды, утопая в лопухах, как в морской пучине. Самсон тряхнул жердью и
зарычал, как лев, стоя в позе, можно бы сказать, своего знаменитого библейского
тезки, угрожающего филистимлянам. Кнехты задержались на мгновение, но не больше
– от грангии мчалось подкрепление. Самсон запустил в солдат своей жердью и
ретировался вслед за Шарлеем и Рейневаном.
Они запрыгнули в седла, ударами пяток и криком заставив
лошадей пойти в галоп. Промчались через буковину, подняв тучи листьев,
прогалопировали сквозь рощицу, прикрывая лица от секущих ударов веток.
Разбрызгали лужи на просеке, влетели в высокий лес.
– Не отставать! – крикнул, обернувшись,
Шарлей. – Не отставать! Они гонятся за нами!
Факт. Гнались. Лес позади был полон звона копыт и крика.
Рейневан оглянулся и увидел фигуры наездников. Он прижался к гриве, чтобы
хлещущие ветки не сбросили с седла. К счастью, он уже вылетел из чащобы в
редколесье и пустил коня в галоп. Сивка Шарлея мчался как ураган, отрываясь все
больше. Рейневан заставил свою верховую мчаться быстрее. Это было очень
рискованно, но остаться позади одному ему вовсе не улыбалось.
Он обернулся. Сердце замерло и опустилось вниз, на самое дно
живота, когда он увидел, кто за ними гонится. Конники с полощущимися за спинами
похожими на крылья призраков плащами. И услышал крик:
– Adsumus! Adsuuuuuumus!
Он гнал, что было сил в копытах. Конь Генрика Хакеборна
неожиданно захрапел, сердце Рейневана съехало еще ниже. Он прижался лицом к
гриве. Почувствовал, как конь прыгнул и не понукаемый, по собственной
инициативе, перелетел то ли через яму, оставшуюся от вырванного с корнем
дерева, то ли через ров.
– Adsuuuumus! – донеслось сзади. – Adsuuuumus!
– В яр! – крикнул мчавшийся первым Самсон. –
В яр, Шарлей!
Шарлей, хоть и не уменьшил скорости, все же заметил ложбинку
– яр, holweg,
[357]
впадину, тропинку в колтловине. Моментально
направил туда коня, сивка заржал, скользя по покрывающему склон ковру листьев.
Самсон и Рейневан последовали за ним. Скрылись в лощине, но хода не замедлили,
не стали сдерживать коней. Мчались напропалую по приглушающему стук копыт мху.
Конь Генрика Хакеборна снова захрапел, громче, несколько раз подряд. Конь
Самсона тоже храпел, грудь покрылась пеной, хлопья так и сыпались с него. Сивка
же Шарлея не подавал никаких признаков усталости.
Крутая лощина вывела их на полянку, за полянкой раскинулся
орешник, густой, что твои лесные дебри. Они продрались сквозь чащу и вновь
въехали в высокорослый бор, позволяющий пустить коней галопом. Кони храпели все
сильнее.
Спустя какое-то время Самсон придержал коня и отстал.
Рейневан понял, что должен сделать то же. Шарлей обернулся, придержал сивку.
– Похоже… – с трудом произнес он, сравнявшись с
ними. – Похоже, оторвались… Во что же ты, язви тебя, снова нас впутал,
Рейневан?
– Я?
– А кто же еще-то?! Я видел тех наездников. Видел, как
ты корчился от страха, заметив их. Кто это? Почему они орали: «Мы здесь»?
– Не знаю, клянусь…
– Что толку в твоих клятвах! Ладно, кем бы они ни были,
нам удалось…
– Еще не удалось, – изменившимся голосом сказал
Самсон Медок. – Опасность еще не миновала. Внимание! Внимание!
– Что!
– Что-то приближается.
– Я ничего не слышу.
– И все-таки. Что-то скверное. Что-то очень скверное.
Шарлей развернул коня, стоя на стременах вглядывался и
напрягал слух. Рейневан же, наоборот, съежился в седле. Новые нотки в голосе
Самсона заставили его насторожиться. Конь Генрика Хакеборна захрапел, затопал.
Самсон крикнул. Рейневан взвизгнул.
И тут неведомо откуда, неведомо как с мрачного неба
посыпались нетопыри.
Это, конечно, не были обыкновенные летучие мыши, хотя и были
они лишь немногим крупнее обычных, самое большее – раза в два, но у них были
неестественно большие головы, огромные уши. Глаза будто раскаленные угольки и
ощерившиеся пасти, забитые белыми клыками. И было их множество, целая туча,
рой. Их узкие крылья будто ятаганы со свистом рассекали воздух.
Рейневан словно сумасшедший размахивал руками, отбиваясь от
яростно нападавших бестий, исходя криком от ужаса и отвращения, срывал с себя
цеплявшихся за шею, грызущих руки. Болезненно кусавших уши. Рядом Шарлей не
целясь рубил вокруг себя саблей, густо прыскала черная нетопыриная кровь. На
голове Шарлея сидели четыре, Рейневан видел, как по лбу и щекам демерита ползут
змейки крови. Самсон боролся молча, давил ползающих по нему существ, хватая их
горстями по нескольку штук сразу. Лошади безумствовали, рвались, визжали, дико
ржали.
Сабля Шарлея свистнула у самой головы Рейневана, клинок
прошел по волосам, смел с них большую, жирную и исключительно наглую тварь.
– Вперед! – рявкнул демерит. – Надо бежать,
здесь оставаться нельзя!
