– Вот. – Дзержка де Вирсинг остановила лошадь,
глубоко вздохнула, прижавшись к ее спине, Рейневан почувствовал этот
вздох. – Вот и Франкенштейн. Мост на реке Будзувке. Слева от дороги
госпициум божегробовцев, церковь Святого Георгия и Башня шутов. Справа –
мельницы и дома красильщиков. Дальше, за мостом, городские ворота, именуемые
Клодскими. Там княжеский замок, там вон башня ратуши, там фара
[409]
Святой Анны. Слезай.
– Здесь?
– Здесь. Я и не подумаю показываться в городе. Да и
тебе бы не посоветовала, родственник.
– Мне надо.
– Так я и думала. Слезай.
– А ты?
– А мне не надо.
– Я спрашиваю, куда ты поедешь?
Дзержка, дунув, отвела волосы. Взглянула на него. Он понял
ее взгляд и больше вопросов не задавал.
– Ну, бывай здрав, родственник. До свидания.
– Дай Бог, в лучшие времена.
Глава 26
в которой в городе Франкенштейне встречаются многие старые –
хоть и не всегда добрые – знакомые
Почти посередине рынка, между пренгером
[410]
и колодцем, раскинулась внушительных размеров лужа, воняющая навозом и пенящаяся
от конской мочи. В луже плескалось множество воробьев, а вокруг сидела кучка
оборванных, растрепанных и грязных детей, возившихся в грязи, обрызгивавших
друг друга, создававших массу шума-гама и запускавших лодочки из коры.
– Да, Рейневан. – Шарлей покончил с похлебкой и
теперь скреб ложкой по дну миски. – Надо признать, твой ночной полет мне
понравился. Летел ты действительно недурно, можно бы сказать – живой орел.
Король летунов. Помнишь, я тебе напророчил тогда, после левитации у лесных
ведьм, что ты станешь орлом. Вот и стал. Хоть, думаю, не без помощи Гуона фон
Сагара. Клянусь моей куськой, парень, находясь рядом со мной, ты делаешь
огромные успехи. Еще малость постараться – и из тебя получится Мерлин.
Построишь нам здесь, в Силезии, Стоунхендж. Такой, что тот, английский,
покажется пустячком.
Самсон прыснул.
– А как там, – продолжил через минуту
демерит, – с Биберштайнувной? Доставил целой и невредимой к воротам
папашкиного замка?
– Почти. – Рейневан стиснул зубы. Он искал
Николетту – безрезультатно – все утро по всему Франкенштейну, заглядывал во
дворы, выжидал после мессы у церкви Святой Анны, забрел в Зембицкий порт и на
дорогу, ведущую в Столец, выспрашивал, блуждал по суконным рядам на рынке. И
именно там, в лавке, столкнулся – к своей огромной радости и облегчению – с
Шарлеем и Самсоном.
– Скорее всего, – добавил он, – девушка уже
дома.
Он надеялся и рассчитывал на это. Замок Столец отделяла от
города неполная миля, идущий в Зембицы и Ополе тракт использовался активно.
Катажине Бибершайн достаточно было назвать себя, и подводу с сопровождением
предоставил бы любой купец, рыцарь или монах. Поэтому Рейневан был почти
уверен, что девушка уже безопасно добралась до места. Однако он поедом ел себя
за то, что это не его заслуга. Впрочем, ел он себя не только за это.
– Если б не ты, – Самсон Медок словно читал его
мысли, – девушка не вышла бы живой из замка Бодак. Ты уберег ее.
– А может, и нас тоже. – Шарлей облизнул
ложку. – Старый Биберштайн, конечно, выслал погоню, а мы, если кто-нибудь
из вас заметил, находимся очень близко от места нападения, гораздо ближе, чем
были вчера вечером. Если нас схватят… Хм-м-м… Может быть, девушка, не
забывающая о спасении, поспешит на помощь с инстанцией, вымолит у отца
сохранность наших членов.
– Если захочет, – резонно заметил Самсон. – И
успеет.
Рейневан не прокомментировал. Доел суп.
– Вы, – заговорил он, – тоже меня удивили. В
Бодаке было пятеро вооруженных раубриттеров-рубак. А вы управились с ними…
– Они были пьяны, – поморщился Шарлей. – Если
бы не это… Но факт остается фактом, я с искренним удивлением глядел на боевой
перевес наличествующего здесь Самсона Медока. Надобно тебе было видеть,
Рейнмар, как он высадил ворота, чес-слово, если б королеву Ядвигу у дверей
Вавеля поддержал кто-нибудь подобный, то сейчас на польском троне сидели бы не
Габсбурги… М-да… А потом наш Самсон раздолбал мерзавцев-филистимлян. Коротко
говоря: именно благодаря ему мы оба живы.
– Но, Шарлей…
– Благодаря тебе мы живы, скромный человече. Точка.
Благодаря ему же, знай это, Рейнмар, мы встретились. На развилке, когда
пришлось выбирать, я в основном настаивал на Бардо, но Самсон уперся –
Франкенштейн, и все тут. Утверждал, что у него предчувствие. Обычно я высмеиваю
такие предчувствия, но в данном случае, имея дело с существом сверхъестественным
и потусторонним…
– Ты послушался, – обрезал Самсон, как всегда, не
обращая внимания на ставшие уже стандартными шуточки. – Как видишь, это
было мудрое решение.
– Не спорю. Эх, Рейневан, как же я обрадовался, увидев
тебя на рынке славного города Франкенштейна на фоне прилавка со шлепанцами, в
тени ратушной башни. Я говорил тебе, что сильно обрадовался?
– Говорил.
– Радость, доставленная лицезрением тебя на фоне
шлепанцев, – не позволил сбить себя деремит, – повлияла также, о чем
я хотел тебя уведомить, на небольшую корректировку моих планов. После твоих
последних деяний, особенно после цирка с Хайном фон Чирне, фокусами на
зембицком турнире и болтовни перед Буко касательно колектора, я пообещал себе,
что когда мы наконец доберемся до Венгрии и ты окажешься в безопасности, я
сразу же по прибытии в Буду отведу тебя на мост через Дунай и так дам под зад,
что ты свалишься в реку. Обрадованный и восхищенный, сегодня я меняю свои
намерения. Во всяком случае, временно. Эй, хозяин! Пива! Живо!
Пришлось подождать, корчмарь не очень-то торопился. Вначале
его ввели в заблуждение мина и гордый голос Шарлея, однако он не мог не
заметить, что, еще только заказывая суп, они довольно активно занимались
подсчетом скойцев и геллеров, которые выскребли из кошельков и уголков
карманов. В корчме, расположенной напротив ратуши, клиенты отнюдь не
преизобиловали, однако корчмарь достаточно высоко ценил себя, чтобы с излишней
услужливостью реагировать на окрики всяких заезжих лапсердаков.
Рейневан отхлебнул пива, не отрывая глаз от оборвышей,
копошащихся в желтой луже между пренгером и колодцем.
