– Cedes, – с нажимом ответил Шарлей. – Знаю.
Но к нашему бивуаку подошел, братец, ты, а не наоборот. Поэтому представиться
должен ты.
– Шарлей, – вполне серьезно вмешался
Рейневан, – он, пожалуй, говорит правду. Мы вызвали его при помощи наших
экзорцизмов. Почему ты не видишь очевидного? Почему не видишь того, что видимо?
Почему…
– Потому, – прервал демерит, – что я не столь
наивен, как ты. И прекрасно знаю, кто он, откуда взялся у бенедиктинцев и чего
хочет от нас.
– Так кто же я? – усмехнулся гигант отнюдь не
кретински. – Скажи мне, пожалуйста. И поскорее. Я прямо-таки сгораю от
любопытства.
– Ты – разыскиваемый беглец, Самсон Мёдоед. Беглец.
Учитывая твои колоквиализмы, скорее всего беглый священник. В монастыре ты
скрывался от преследования, прикидывался глупцом, в чем, без обиды, тебе
здорово помогала внешность. Явно не будучи придурком, ты мгновенно раскусил
нас… точнее, меня. Ты не напрасно здесь прислушивался. Хочешь сбежать в
Венгрию, а знаешь, что в одиночку это сделать будет трудно. Наша компания,
компания людей ловких и бывалых, для тебя дар с небес. Хочешь присоединиться? Я
ошибаюсь?
– Да. К тому же сильно. И в принципе во всех деталях.
Кроме одной: действительно, тебя я раскусил сразу.
– Ага. – Шарлей поднялся. – Значит, я
ошибаюсь, а ты говоришь правду. Ну, давай докажи. Ты – существо
сверхъестественное, обитатель потустороннего мира, откуда мы, сами того не
желая, вытащили тебя экзорцизмами. Ну так продемонстрируй свою силу. Пусть
вздрогнет земля. Пусть загремят громы и сверкнут молнии. Пусть только что
закатившееся солнце взойдет снова. Пусть лягушки в болоте вместо того, чтобы
квакать, хором воспоют: «Lauda Sion Salvatorem».
[225]
– Этого я сделать не могу. Да если б и мог, ты бы мне
поверил?
– Нет, – признался Шарлей. – Я по природе
своей не легковерен. К тому же Священное Писание говорит: не всякому духу
верьте, потому что много лжепророков появилось в мире.
[226]
Проще говоря: обманщик на обманщике сидит и обманщиком погоняет.
– Не люблю, – мягко и спокойно ответил
гигант, – когда меня называют обманщиком.
– Ах вот как. Серьезно? – Демерит опустил руки,
немного наклонился вперед. – И как же ты тогда поступаешь? Я, например, не
люблю, когда мне врут в глаза. Настолько не люблю, что мне порой даже случается
сломать вруну нос.
– И не пытайся.
Хотя Шарлей был почти на полголовы ниже Самсона, Рейневан
нисколько не сомневался в результате боя. Такое он уже видел. Удар по голени и
под колено, падающий получает сверху в нос, кость с хрустом переламывается,
кровь брызжет на одежду. Рейневан был до такой степени уверен в сценарии, что
удивлению его не было предела.
Если Шарлей был быстрым, как кобра, то огромный Самсон был
вроде питона и двигался с поразительной гибкостью. Молниеносным контрпинком
парировал пинок Шарлея, ловко блокировал предплечьем удар кулака. И отпрыгнул.
Шарлей отпрыгнул тоже, сверкнув зубами из-под верхней губы. Рейневан, сам не
зная, зачем это делает, одним прыжком оказался между ними.
– Мир! – раскинул он руки. – Pax! Господа! И
не совестно? Ведите же себя как цивилизованные люди!
– Ты бьешься… – Шарлей выпрямился, – бьешься
как доминиканец. Но это только подтверждает мою теорию. А вралей я по-прежнему
не люблю.
– Он, – сказал Рейневан, – возможно, говорит
правду, Шарлей.
– Серьезно?
– Серьезно. Такие случаи уже бывали. Существуют
невидимые параллельные миры… Астральные… С ними можно связаться. Были также…
хммм… случаи посещений.
– О чем ты балаболишь, надежда замужних?
– Не балаболю. Об этом говорили в Праге! Об этом
упоминает Зогар. Об этом пишет в «De universo» Рабан Мавр. На существование
параллельного духовного мира указывает также Дунс Скот. По Дунсу Скоту, materia
prima
[227]
может существовать без физической формы.
Неодушевленное человеческое тело всего лишь forma corporeitatis, несовершенное
нечто, которое…
– Прекрати, Рейнмар, – нетерпеливо прервал
Шарлей. – Сдержи свой раж. Ты теряешь слушателей. По крайней мере одного.
Ибо я удаляюсь, дабы перед сном облегчиться в чаще. Это будет, в скобках
говоря, действие во сто крат более плодотворное, нежели то, на которое мы тут
тратим время.
– Пошел опростаться, – помолчав, сказал
гигант. – Дунс Скот в гробу переворачивается, как и Рабан Мавр вместе с
Моисеем Лионским и остальными кабалистами. Если даже такие авторитеты его не
убеждают, то какие же шансы у меня?
– Ничтожные, – согласился Рейневан. – Да, по
правде говоря, и мои сомнения тебе тоже развеять не удалось. И ты мало что
предпринимаешь для этого. Кто ты? Откуда прибыл?
– Кто я, – спокойно ответил великан, – ты не
поймешь. И откуда прибыл – тоже. А то, как я оказался именно здесь, я и сам до
конца не понимаю. Как сказал поэт: не знаю, как в эти забрел я места.
Io non so ben ridir com'i' v'intrai,
tant'era pien di sonno a quel punto
che la verace via abbandonai.
[228]
– Для пришельца из загробного мира, – поборол
изумление Рейневан, – ты недурно знаешь человеческий язык. И поэзию Данте.
– Я… – проговорил Самсон после недолгого
молчания. – Я – Странник, Рейнмар. А Странники знают многое. Это
называется «мудрость пройденных дорог, посещённых мест». Больше сказать тебе я
не могу. Зато скажу, кто виновен в смерти твоего брата.
Ты что-то знаешь? Говори!
– Не сейчас, сначала мне все надо еще обдумать. Я
слышал твой рассказ. И у меня есть определенные подозрения.
– Так говори же, ради Бога!
– Тайна смерти твоего брата скрывается в том обгоревшем
документе, который ты выхватил из огня. Постарайся припомнить, что там было.
Обрывки фраз, слова, буквы, что-нибудь. Расшифруй документ, и я покажу тебе
виновного. Отнесись к этому как к услуге.
– А чего ради ты оказываешь мне услуги? И чего ждешь
взамен?
– Взаимных.
