– В каком смысле?
– Чтобы ты обернул вспять произошедшее. Дабы я мог
возвратиться к моему собственному телу и моему собственному миру, необходимо по
возможности точно повторить весь ритуал экзорцизма. Всю процедуру…
Их прервал долетевший из чащи дикий вой волка. И жуткий крик
демерита.
Они кинулись туда; несмотря на свой вес, Самсон не дал себя
опередить. Они влетели в мрачную чащу, руководствуясь криком и хрустом веток. А
потом увидели.
Шарлей боролся с чудовищем.
Огромное, человекоподобное, но заросшее черной шерстью
чудо-создание напало, видимо, неожиданно, со спины, сразу охватив Шарлея
страшнейшим нельсоном косматых и когтистых лап. Демерит, затылок которого был
прижат так, что подбородок втиснулся в грудь, уже не кричал, только хрипел,
пытаясь оттянуть голову из поля досягаемости зубастой, испускающей потоки слюны
пасти. Он боролся изо всех сил, но безрезультатно – чудовище держало его
хваткой богомола, не давая шевелиться одной руке и ограничивая движения другой.
Несмотря на это, Шарлей извивался, как ласка, и вслепую тыкал локтем в волчью
морду, пытался вырваться и давал пинки, но его попытки сводили на нет спущенные
ниже колен штаны.
Рейневан стоял столб столбом, парализованный ужасом и
нерешительностью. Зато Самсон не колеблясь кинулся в бой.
Гигант, как опять стало видно, умел двигаться со скоростью
питона и грацией тигра. Тремя прыжками он подскочил к борющимся, точно и крепко
саданул чудовище кулаком прямо по волчьей морде, растерявшегося зверя схватил
за косматые уши, оторвал от Шарлея, завертел, ударом ноги бросил на ствол сосны,
в который противник врезался лбом с таким стуком, что посыпались иголки. От
такого удара череп человека раскололся бы, как яйцо, но волколак тут же
отпрянул, взвыл по-волчьи и кинулся на Самсона. Не нападал, как можно было
ожидать, раскрыв клыкастую пасть, а осыпал градом молниеносных, неуловимых
глазом ударов и пинков. Самсон парировал и отбивал их, невероятно быстрый и
поворотливый для своих размеров и массы.
– Он дерется… – простонал Шарлей, которого
Рейневан пытался поднять. – Он дерется, как доминиканец…
Отразив серию ударов и уловив подходящий момент, Самсон
кинулся в контратаку. Волколак завыл, получив прямо в нос, покачнулся от
мощного удара по голени, но новый удар в грудь кинул его к стволу сосны. Опять
раздался глухой удар, но и на этот раз череп выдержал. Чудовище зарычало и
прыгнуло, наклонив голову на манер нападающего быка, собираясь повалить
гиганта. Однако задуманный маневр успехом не увенчался. Под натиском волколака
Самсон даже не дрогнул, охватил бестию руками, так они и стояли, словно Тесей и
Минотавр, кряхтя, пытаясь повалить один другого и сдирая дерн ногами. Наконец
Самсон осилил, отбросил чудовище и ударил его кулаком – а кулак был не хуже
тарана. Глухо стукнуло – потому что сосна по-прежнему стояла на своем месте.
Теперь Самсон не дал чудовищу времени для нападения. Подскочил, нанес несколько
мощных и точных ударов, кинувших волколака на четвереньки. При этом Самсон
оказался позади него. Зад чудовища, не покрытый шерстью и красный, представлял
собой отличную мишень, промахнуться было невозможно, а башмаки у Самсона были
тяжелые. Получив пинок, волколак завизжал и полетел, уже в четвертый раз
врезавшись лбом в ствол злосчастной сосны. Самсон дал ему подняться лишь
настолько, чтобы зад снова стал доступной целью. И пнул еще раз, вложив в пинок
еще больше силы. Волколак скатился с бережка, плюхнулся в речку, оленем
выскочил из нее, прошлепал через болото, с треском и хрустом продрался сквозь
лозняк и умчался в бор. Завыл только еще раз. Вдалеке. Скорее – жалобно.
Шарлей встал. Он был бледен. У него дрожали руки и
подкашивались ноги. Но он быстро пришел в себя. Только тихо ругался, потирая и
массируя шею.
Подошел Самсон.
– Ты цел? – спросил он. – Невредим?
– Обманом меня взял, сукин сын, – оправдывался
демерит. – С заду зашел… Ребра мне чуточку помял… Но я все равно управился
бы с ним. Если б не штаны… Я бы справился…
И тут же смутился под многозначительными взглядами.
– Хреново было, – признался он. – Чуть шею
мне не свернул. Благодарю за помощь, дружище. Ты спас меня. Я мог, что уж говорить,
запросто распрощаться с жизнью.
– Жизнь жизнью, – прервал Самсон, – но
задницы своей ты бы нетронутой не унес. Здесь этого ликантропа знают, вся
округа знает. Будучи человеком, он тоже питал любовь к извращениям, и в волчьей
шкуре это у него осталось. Теперь вот подстерегает таких, которые вроде тебя
скидают штаны и раскрывают… э… прости, свой междужопок. Привык, паскудник,
сзади схватить и сковать движения… А потом… Сам понимаешь.
Шарлей, несомненно, понимал, потому что заметно вздрогнул. А
потом усмехнулся и протянул гиганту правую руку.
* * *
Полный месяц колдовско светил, бегущая по дну котловинки
речка сверкала в его свете, как меркурий
[229] в тигле
алхимика. Костер постреливал языками пламени, сыпал искрами, потрескивали поленья
и смолистые ветки.
Шарлей не проронил ни единого ехидного замечания, ни одного
слова недовольства – ограничился тем, что крутил головой и несколько раз
вздохнул, чем проявил свое сомнение в целесообразности мероприятия. Но
участвовать в нем не отказался. Рейневан же взялся за дело с энтузиазмом. И
оптимизмом. Преждевременным.
По просьбе странного гиганта они повторили весь ритуал
экзорцирования у бенедиктинцев, так как, по мнению Самсона, нельзя было
исключить, что таким образом снова случится пересадка, то есть он вернется в
свое привычное бытие, а монастырский кретин – в свое большое тело. Поэтому они
повторили экзорцизм, стараясь ничего не упустить. Ни цитат из Евангелия, ни из
молитвы Михаилу Архангелу, ни из «Пикатрикса», переведенного ученым королем
Леона и Кастилии. Ни из Исидора Севильского, ни из Цезаря Гайстербахского. Ни
из Рабана Мавра, ни из Михаила Пселла.
Не забыли повторить и заклинания – против Ахарона, Эгея и
Гомуса и против Фалея, Ога, Пофиеля и ужасного Семафора. Испробовали все, не упустив
ни «джобса, хопса», ни «гакc, пакc, макс», ни «хау-хау-хау». Рейневан даже с
величайшим усилием вспомнил и построил арабские – или псевдоарабские –
сентенции, почерпнутые из Аверроэса, Авиценны и Абу Бакра Мухаммеда ибн Закария
аль-Рази, известного в западном мире как Разес.
Впустую.
