– Есть, – тихо сказал Чирне. – Пунктуально! И
там, где договорились. Люблю таких. Но видимость может быть обманчива. Господин
Гаэтани, останьтесь позади и будьте начеку. Господин Ностиц, присматривайте за
родственником. Остальные – за мной!
Впереди, в ритме шага коня, заплясал фонарь. Приближались
трое верховых. Один, словно кукла, закутанный в тяжелую, просторную, укрывающую
круп лошади шубу, и двое арбалетчиков, таких же, как стрелки Чирне, одетых
кое-как, но с металлическими воротниками и в бригантинах.
– Господин Хайн фон Чирне?
– Господин Гануш Трост?
– Люблю точно держащих слово, – потянул носом
человек в шубе. – Вижу, наши общие знакомцы не преувеличивали,
порекомендовав нам вас. И охарактеризовав. Рад видеть и доволен
сотрудничеством. Думаю, можно двигаться?
– Мое сотрудничество, – ответил фон Чирне, –
стоит сто гульденов. Наши общие знакомцы не могли упомянуть об этом.
– Но, разумеется, не авансом, – фыркнул человек в
шубе. – Вы, надеюсь, не думали, господин, что я на это соглашусь. Я –
купец, человек дела. А в нашем деле так: сначала услуга, потом оплата. Ваша
услуга: безопасно переправить меня через Серебряный перевал до Брумова.
Сделаете – будет заплачено. Сто гульденов до последнего геллера.
– Лучше, – многозначительно подчеркнул Хайн фон
Чирне, – чтобы так оно и было. Конечно, господин Трост, лучше. А на
телегах-то что везете, если можно спросить?
– Товар, – спокойно ответил Трост. – А какой
– мое дело.
– Ясно, – кивнул Чирне. – Впрочем, мне это
знать ни к чему. Мне достаточно и того, что товар ваш не хуже тех, которыми
последнее время торговали другие. Фабиан Пфефферкорн. И Миколай Ноймаркт. Об
иных умолчу.
– Может, и правильно сделаете. Слишком уж много мы
болтаем. А пора бы в путь. Зачем на распутье выстаивать, лихо искушать?
– А и верно. – Чирне развернул коня. – Ничего
мы тут не выстоим. Дайте знак, пусть трогает. А что до лиха, то не бойтесь. То
лихо, что последнее время так свирепствует в Силезии, имеет привычку с ясного
неба бить. В самый полдень. Воистину, как говорят попы, daemonium meridinum,
демон, который уничтожает в полдень. Вокруг нас, извольте заметить, темень
кромешная.
Купец подогнал коня, сравнялся с вороным раубриттера.
– На месте демона, – заметил он немного
погодя, – я изменил бы привычки, поскольку они стали слишком уж известными
и предсказуемыми. Кстати, тот же самый псалом упоминает и о темноте. Помните? Negatio
perambulans in tenebris.
[289]
– Знал бы, – в угрюмом голосе Чирне прозвучала
веселая нотка, – что вы в таком страхе, то повысил бы ставку. До полторы
сотен гульденов самое меньшее.
– Уплачу, – сказал Трост так тихо, что Рейневан
едва расслышал. – Сто пятьдесят гульденов в руки, господин Чирне. Когда
безопасно доберемся на место. Потому как и верно, я жутко боюсь. Алхимик в
Рацибуже составил мне гороскоп, ворожил по курьим кишкам… Получилось, что
смерть кружит надо мной…
– Вы верите в такие шутки?
– До недавних пор не верил.
– А теперь?
– А теперь, – сказал купец, – бегу из
Силезии. Умной голове два раза не повторяют. Не хочу окончить жизнь, как
Пфефферкорн и Ноймаркт. Уезжаю в Чехию, там меня не достанет никакой демон.
– И верно, – подтвердил Хайн фон Чирне. – Там
нет. Гуситов даже демоны боятся.
– Выезжаю в Чехию, – повторил Трост. – А ваше
дело сделать так, чтобы я туда добрался. Безопасно.
Чирне не ответил. Телеги тарахтели на выбоинах, скрипели оси
и ступицы.
Они выехали из леса на открытое пространство, здесь было еще
холодней и еще туманней. Услышали шум воды на камнях.
– Вэнжа, – сказал Чирне. – Речка Вэнжа.
Отсюда до перевала неполная миля. Хооо! Погоняй! Погоняй, погоооняй!
Под подковами коней и обручами колес застучали и заскрипели
окатыши, вскоре вода заплескалась и вспенилась у конских ног. Речка была не
очень глубокая, но стремительная.
Хайн фон Чирне неожиданно остановился посередине брода,
замер в седле. Вителодзо Гаэтани повернул коня.
– В чем дело?
– Тише. Ни слова.
Увидели они раньше, чем услышали. А увидели белые брызги
воды, пенящейся под копытами лошадей, несущихся на них по руслу Вэнжи. Только
потом заметили фигуры наездников, увидели плащи… развевающиеся на манер
призрачных крыльев.
– За оружие! – рявкнул Чирне, выхватывая
меч. – За оружие! Арбалеты!
В них ударил ветер, резкий, дикий, воющий, режущий лицо
вихрь. А потом ударил сумасшедший крик.
– Adsumus! Adsumus!
Щелкнули тетивы арбалетов, запели болты. Кто-то крикнул. А
через мгновение конники налетели на них в розбрызгах воды, навалились, как
ураган, рубя мечами, сваливая и коля. Заклубилось, ночь вспороли крики, вой,
грохот и лязг железа, визг и ржание коней. Фричко Ностиц рухнул в реку вместе с
лягающимся конем, рядом свалился зарубленный армигер. Кто-то из стрелков взвыл,
вой перешел в хрип.
– Adsuuuumuuus!
Удирающий Гануш Трост повернулся в седле, завопил, видя за
собой ощерившуюся конскую морду, а за ней черную фигуру в капюшоне. И это было
последнее, что он увидел на земле. Узкое острие меча угодило ему в лицо между
глазом и носом, с хрустом вонзилось в череп. Купец напружинился, взмахнул руками
и рухнул на камни.
– Adsuuumus! – торжествующе рявкнул черный
наездник. – In nomine Тио!
[290]
Черные наездники хлестнули коней и ринулись во мрак. Но не
все! Хайн фон Чирне кинулся за ними следом, спрыгнул с седла, схватил одного,
оба покатились в воду, оба одновременно выхватили мечи, оружие засвистело и со
звоном ударилось одно о другое. Они бились яростно, стоя по колено в пенящейся
воде речки, снопы искр сыпались с клинков.
