Майлзу казалось, что потеряно несколько минут, хотя уже через пятнадцать секунд он нашел в чистом кожаном футлярчике обе части шприца.
— Отнесите инструмент вниз, — полушепотом распорядился Риго, — и простерилизуйте в кипятке. Затем нагрейте чистую воду, бросьте в нее щепотку соли и все это принесите наверх. Но прежде позвоните доктору. Я займусь всем остальным. Быстрее, скорее, торопитесь!
Доктор Фелл успел тоже подняться в спальню, и Майлз, выходя из комнаты, невольно задержался в дверях и оглянулся на них обоих, на доктора Фелла и профессора Риго.
Риго снял пиджак и, засучивая рукава, проговорил вполголоса:
— Вот видите, дорогой доктор?
— Да, вижу.
— Угадываете, что она узрела в окне?
Майлз торопился, тихие голоса остались позади.
Нижний холл тонул во мраке, который был слегка разбавлен лунным светом. Майлз с помощью зажигалки нашел около телефонного аппарата записную книжку, которую Марион положила на справочную книгу «Весь Лондон», и набрал номер 43–21 в Каднэме. Он никогда не встречал тут доктора Гарвича, даже при жизни дядюшки, но, так или иначе, человек на другом конце провода задавал быстрые лаконичные вопросы и получал вполне толковые ответы.
Минуту спустя Майлз уже шел по такому же длинному, как наверху, коридору среди двух рядов нежилых комнат, направляясь к кухне, которая находилась в западной части дома. Там он зажег сразу несколько ламп и новую газовую плиту, сверкавшую белизной. Налил воду в кастрюльку, опустил туда обе части шприца и поставил на огонь. Взглянул на большие часы со светлым циферблатом.
Без двадцати минут два.
Без восемнадцати минут два…
Господи, да когда же эта вода закипит?
Он отгонял мысли о Фэй Сетон, которая спала в это время здесь же, на первом этаже, в каких-нибудь двадцати шагах от него.
Он отгонял всякие мысли о ней, это правда, до тех пор, пока, вдруг обернувшись, не увидел Фэй собственной персоной. Она стояла сзади него, посреди кухни, опираясь рукой на стол.
Дверь в темный коридор была полуоткрыта. Он не услышал ее шагов по деревянному полу, покрытому линолеумом. На ней был розовый стеганый халат поверх тонкой длинной сорочки, на ногах — светлые туфли; густые бронзовые волосы рассыпались по плечам. Она стояла и тихо, нежно, легко постукивала ногтями по столу.
Майлз каким-то седьмым чувством ощутил ее присутствие, ее физическую близость, которая его всегда волновала. Он так стремительно обернулся, что задел за ручку кастрюльки, которая дважды перекрутилась на газовой конфорке, разбрызгав горячую воду. Его поразило выражение лица Фэй Сетон. Нет, это была не озлобленность, а скорее, глубокая ненависть: голубые глаза сверкали холодным огнем, щеки пылали, нижняя губа прикушена зубами. Но если это и была ненависть, то смешанная… да, с сильной тревогой. Даже когда он к ней обернулся, она не смогла скрыть своих чувств, подавить волнение, заставлявшее ее тяжело дышать и нервно постукивать пальцами по столу. Но голос был спокоен и мягок.
— Что… случилось?
Тик-так, отбивали большие часы на стене, тик-так; четыре удара прозвенели в тишине, прежде чем Майлз ей ответил. Он слышал, как начинала булькать закипевшая в кастрюльке вода.
— Моя сестра… либо уже умерла, либо умирает.
— Да, я знаю.
— Знаете?
— Я услышала что-то вроде выстрела. Я еще не спала. Побежала наверх и заглянула в спальню. — Фэй очень быстро произнесла эти слова и остановилась, чтобы перевести дух и справиться с комком в горле; было заметно, что она изо всех сил старается взять себя в руки. — Вы должны извинить меня, — сказала она. — Я только что увидела такое, чего раньше никогда не видела.
— Увидели?
— Да, но… что случилось?
— Марион смертельно испугалась. И выстрелила. В окно.
— Но кто там был? Вор?
— Ни один вор на свете не испугает Марион. Она не из слабонервных. Кроме того…
— Говорите, говорите, пожалуйста!
— Окна ее комнаты… — Майлз снова видел их перед собой, задрапированные голубыми гардинами с золотистой бахромой; видел желто-коричневый ковер, большой шкаф, туалетный столик, удобное кресло перед камином и комод напротив входной двери. — Окна ее комнаты находятся на высоте пятнадцати футов над землей, карниза нет, подними — глухая задняя стена библиотеки. Не допускаю мысли, чтобы туда мог влезть вор.
Вода закипела. Слово «соль» промелькнуло в сознании Майлза, где она, эта «обыкновенная соль»? Он бросился к кухонному шкафу и отыскал ее там в картонной коробке. Профессор Риго просил бросить щепотку в теплую, но не в кипящую воду. Майлз снял с плиты первую кастрюльку и поставил на огонь вторую.
Казалось, у Фэй Сетон подгибаются ноги. Она придвинула стоявший рядом стул и не глядя, чуть выставив вперед коленку, опустилась на него, держась все так же прямо и напряженно.
«Следы острых зубов на разодранной до крови ше…»
Майлз повернул кран и выключил газ. Фэй Сетон порывисто встала.
— Я… вам очень сочувствую! Могу я вам помочь?
— Нет! Посторонитесь, пожалуйста!
Вопрос и ответ, прозвучавшие в кухне под тиканье часов, были не чем иным, как своеобразным выяснением отношений. Майлз подумал, что не сможет донести кастрюльки в трясущихся руках, но рискнул и взял обе посудины.
Фэй заговорила, глухо и тихо:
— Профессор Риго находится здесь, не так ли?
— Да. Будьте добры, посторонитесь.
— Вы ведь поверили мне… тому, что я сказала сегодня вечером? Вы ведь поверили?
— Да, да, да! — закричал он. — Но ради Бога, прошу вас, уйдите с дороги! Моя сестра…
Вскипевшая вода еще продолжала бурлить в кастрюльке. Фэй сделала шаг назад и прислонилась к столу. Ее застенчивость и боязливость улетучились в мгновение ока. Голова гордо откинулась, грудь взволнованно вздымалась — она была просто великолепна.
— Так дальше продолжаться не может, — сказала она.
Майлз быстро отвел от нее глаза, ибо его охватило почти неодолимое желание бросить кастрюльки и схватить ее в свои объятия.
Гарри Брук тоже обнимал ее, юный Гарри, а ныне скелет, обглоданный червями. Сколько же было еще других жертв в тех мирных семьях, где она жила?
А теперь вот…
Майлз вышел из кухни не обернувшись.
Пройдя коридор, он стал подниматься по черной лестнице, которая вела на второй этаж, в верхний холл, откуда до комнаты Марион было рукой подать. Кастрюльки, которые он бережно нес, в лунном свете казались голубыми. Дверь спальни была чуть приоткрыта, и, толкнув ее ногой, он едва не задел профессора Риго.
— А я уже собрался за вами, — сказал тот, не заботясь о хорошем английском произношении. — Куда вы запропастились?
