— Каковы результаты?
— Кажется, обнаружили там не слишком приятные и ничем не объяснимые передвижения предметов и колебания пола, всякие потусторонние шумы и шорохи. Стив сознался, что ему стало жутко, многим другим — тоже, но Марион только подтрунивала и над ними, и над призраками.
— Неужели? — задумчиво пробормотал доктор Фелл, взял с подоконника свою трубку, но тут же положил обратно. — Я попрошу вас, — серьезно сказал он, — попрошу еще немного задержаться на деталях. Физически ваша сестра абсолютно не пострадала. По всей видимости, коллапс был вызван нервным потрясением. Предположим теперь, — продолжал доктор Фелл, — что нечто ею увиденное не имеет никакого отношения к сверхъестественным силам. Предположим, что речь идет о мистификации. Например, мне захотелось бы испугать кого-нибудь и я появился бы в образе привидения: напялил бы белый балахон, намазал бы нос фосфоресцирующей пастой и просунул бы голову в окно приюта для престарелых в Борнемуте. Да, я, наверное, произвел бы немалый переполох. Через минуту все бы опомнились и подумали, что старый доктор Фелл либо большой шутник, либо полный склеротик. Но мог бы я внушить кому-нибудь безумный, неимоверный страх? Разве может в наше время даже самая удачная шутка, даже самый тонкий розыгрыш на потусторонний сюжет вызвать что-нибудь иное, кроме минутного изумления? Могут ли подобные фокусы заставить, как мы видели, кровь стынуть в жилах, могут ли они быть такими же смертельно опасными, как нож или пуля?
Доктор Фелл прервал свой монолог, стукнув кулаком правой руки по ладони левой.
— Простите меня, — сказал он, — я не хотел делать никаких неуместных намеков или вселять в вас опасения по поводу вашей сестры, но… — И он развел руками.
— Да, — вздохнул Майлз. — Я понимаю.
Наступила тишина.
— Заметьте, — продолжал доктор Фелл, — что таким образом теряет значение первый вопрос, который вы поставили. Ваша сестра в припадке ужаса во что-то выстрелила. Будь это «что-то» за окном, в комнате или где-нибудь еще — не так важно. Главное — что это было.
Майлзу вспомнилось лицо Марион…
— Но не хотите же вы вернуться к версии о кровожадном вампире? — воскликнул он.
— Не знаю.
Прижав ладони к вискам, доктор Фелл указательным пальцем поигрывал с седой прядью, упавшей ему на правое ухо.
— Скажите, — проворчал он, — есть что-нибудь на свете, что может ис-пу-гать вашу сестру?
— Ей очень не нравятся ночные воздушные бомбежки и атомная бомба. Но всем людям это не нравится.
— Думаю, мы без всякого ущерба можем, — сказал доктор Фелл, — исключить атомную бомбу. А как насчет угроз какого-нибудь бандита? Или чего-то в этом роде?
— Нет, отпадает.
— Приподнявшись в постели, увидев что-то, она… Между прочим, револьвер, который она держала, — это ее револьвер?
— «Ив-грант-32»? Да, конечно!
— И она хранила его в ящике ночного столика?
— По-видимому, да. Я не интересовался, где она его хранит.
— Анализировать конкретные эмоции и поступки, — сказал доктор Фелл, потирая лоб, — можно всего успешнее тогда, когда есть уверенность, что они действительно имели место. Давайте сейчас побеседуем с мисс Фэй Сетон.
За ней не надо было далеко ходить. Фэй, в том же серо-голубом платье, в котором приехала, шла им навстречу. В полумраке Майлзу показалось, что она ярче обычного подкрасила губы. Ее бледное и очень серьезное лицо было обращено к ним.
— Доброй ночи, мисс, — сказал доктор Фелл странно глуховатым голосом.
— Доброй ночи. — Фэй вдруг замерла на месте. — Вы?..
— Мой старый друг, доктор Гидеон Фелл, — представил их друг другу Майлз, — мисс Сетон.
— О, доктор Гидеон Фелл! — Она на секунду умолкла и продолжила чуть изменившимся тоном: — Это вы нашли убийцу по кличке Пепел и человека, отравившего массу людей в Содбери-Кросс!
— Да, вроде бы… Мисс… — Доктор Фелл казался чуть смущенным. — Я всего-навсего старый фантазер, который поднаторел в криминалистике.
Фэй обернулась к Майлзу.
— Я… хотела сказать вам, — она говорила, как всегда, задушевно и ласково, — я там, внизу, выглядела довольно смешно. Приношу извинения. Я была… очень взволнована и даже не выразила своего сочувствия бедной Марион. Могу я быть вам чем-либо полезна?
Она оглянулась на спальню Марион, но Майлз тронул ее за руку.
— Не надо туда. Там профессор Риго… делает все, что может. Он никому не разрешил входить.
Легкая пауза.
— Как… как она сейчас?
— Немного лучше, считает Риго, — сказал доктор Фелл, — но мне хотелось бы кое о чем спросить вас в этой связи. Конечно, если мисс Хеммонд поправится, полиция не будет заниматься этим делом…
— Не будет? — тихо переспросила Фэй, и ее накрашенные губы, выделявшиеся красным пятном на белом лице в иллюзорном свете луны, растянулись в странной кривой улыбке.
Голос доктора Фелла посуровел.
— Вы полагаете, мисс, что полиции следует вмешаться?
Загадочная улыбка, словно кровавый разрез на лице, моментально слетела с ее губ, растворившись в холоде больших светлых глаз.
— Разве я так сказала? Какая глупость! Я думала о другом. Вы хотите о чем-то спросить меня?
— Простая формальность, мисс. Поскольку вы, надо полагать, последней видели Марион Хеммонд до того, как она потеряла сознание…
— Я — последняя? Почему вы так думаете?
Доктор Фелл взглянул на нее в некотором замешательстве.
— Наш друг Хеммонд, здесь присутствующий, — проговорил он, — мне… кхм!.. передал разговор, состоявшийся у вас с ним в библиотеке вечером. Вы помните?
— Да.
— Приблизительно в половине двенадцатого Марион Хеммонд вошла в библиотеку и прервала вашу беседу Кажется, вы сделали ей какой-то подарок и она попросила вас подняться в ее комнату, а сама она тем временем собиралась переговорить с братом. — Доктор Фелл громко откашлялся. — Вы помните?
— О да! Да, конечно.
— И потому, надо думать, вы отправились в комнату мисс Хеммонд.
— Ах да, я сразу не сообразила! Конечно, так и было.
— Вы сразу туда пошли, мисс?
Фэй, напряженно вслушиваясь в его слова, покачала головой:
— Нет. Я поняла, что Марион хотела… поговорить наедине с мистером Хеммондом, и подумала, что у меня есть немного времени, чтобы переодеться. Я зашла в свою комнату, надела сорочку, халат и туфли. Затем пошла наверх…
— Сколько времени вы потратили?
— Минут десять или пятнадцать. Марион успела подняться раньше меня.
— Хорошо. Дальше.
Луна уже покидала небосвод, ее свет тонул в сгущавшемся перед рассветом мраке. Наступал час, когда смерть ищет больных людей или проходит вблизи от здоровых. С юга и востока к дому подступал плотными рядами дубов и кленов старый лес, где когда-то охотился Вильям Завоеватель; вековечный и одряхлевший лес, который напряженно молчал весь вечер, а теперь зашептал, Зашелестел под легким, ерошившим листву ветерком. Луна уносила с собой все краски, оставляя земле один серый цвет. Таким сделался и цвет губ Фэй.
