— Вы сознаете тот факт, — заговорил доктор Фелл, — что все имеет обыкновение возвращаться на круги своя?
— Право же! — тонким пронзительным голоском отозвалась мисс Кэннон. — Если вы хотите, чтобы мы приняли всерьез эти глупые сказки…
Доктор Фелл закрыл глаза.
— «Несомненно, вы читали, — я цитирую мистера Мэкена,
[32]
— о шабаше ведьм и смеялись над историями, которые пугали наших предков, — потешались над черными кошками, метлами, заклятиями, произносимыми против коровы какой-нибудь старухи. Поскольку я знал правду, то часто думал, что верить в подобный фарс, в общем, было счастьем».
Он снова открыл глаза. Кончики его разбойничьих усов поникли.
— Мэм, — обратился доктор Фелл к мисс Кэннон, — вам известно, что собой представляла черная месса?
— Ну…
— Ни один беллетрист не изображал ее с точностью, за исключением Гюисманса
[33]
в «Там, внизу». Только церковь осмеливалась описывать подробности, и я не буду более стыдлив, чем она. Черная месса, которую служили на теле обнаженной женщины вместо алтаря, начиналась с церемонии…
Два голоса заговорили одновременно.
— Право, — сказала мисс Кэннон. — Многим нравится выглядеть людьми с широкими взглядами. Но дурной вкус есть дурной вкус.
— Антихрист! — воскликнул доктор Бирс, словно молясь. — Пусть все сгорит и будет уничтожено!
Оглянувшись, Батлер понял, кого напоминает ему Артур Бирс. Каким бы ни была его профессия, он куда меньше походил на врача, исцеляющего тела, чем на шотландского пуританина XVII века, исцеляющего души. Даже его внешность — узкая лысая макушка, словно увенчивающая худое аскетичное лицо с задумчивыми карими глазами, — напоминала полотна старых живописцев^
— Колдовство! Культ Сатаны! — Люсия поежилась. — Неужели в наши дни…
— В наши дни более чем когда-либо, — сказал доктор Фелл.
— Почему?
— Потому что мир в хаосе. Потому что после покойного Адольфа Гитлера многие верят, что общепринятым стандартам достойного поведения больше нет места. Ужасы перестали шокировать. Что до религии, ее место заняла политика. Мы видим пятнадцатилетних девочек, орущих пьяные песни на Лестер-сквер. Порядочные люди пускаются в обман и мошенничество, так как к этому их вынуждает жизнь. Конечно, все когда-нибудь изменится. Но пока что сатанизм существует.
— И он широко распространен? — осведомился Патрик Батлер.
— Не слишком широко. Но от этого он не становится менее опасным, так как его исповедуют алчные авантюристы и потенциальные убийцы.
— Убийцы? — вскрикнула Люсия.
— Неужели вы не понимаете? Культ Сатаны всегда был прикрытием для массовых отравителей.
Глава 14
— Много лет назад, — продолжал доктор Фелл, очевидно не ощущая напряжения слушателей, — инспектор Эллиот и я думали, что обнаружили культ Сатаны в деле о согнутой петле.
[34]
Мы ошиблись — он существовал только в голове у одного человека. Но теперь, разрази меня гром, все вернулось с избытком! Объяснить, как я это открыл?
— Да-да! — Люсия повернула к доктору Феллу одно из старых кресел и опустилась в него.
Мисс Кэннон, явно шокированная, суетилась над ней. Доктор Фелл посмотрел на Патрика Батлера:
— Прошлой ночью, в доме миссис Реншо, я говорил вам, что верю в организацию, распространяющую яд. Но я не понимал, каким образом она столько времени могла функционировать в полной тайне. Афинские архонты, какая тупость! — Доктор Фелл хлопнул себя ладонью по лбу. — Я забыл историю, чего не должен допускать ни один криминалист. Почти сразу же я увидел на столе в гостиной большой серебряный канделябр с семью ответвлениями для свечей.
Мгновение все молчали.
— Но все, что вы сделали, — запротестовал Батлер, хотя чувствовал приближение многих опасностей, — это соскребли в одном из гнезд несколько кусочков воска, почерневших от пыли.
— О нет! — возразил доктор Фелл. — Не от пыли! Как я сразу же выяснил, мисс Кэннон слишком хорошая домохозяйка, чтобы допускать существование пыли. К тому же капля воска не могла почернеть не только сверху, но и снизу. Вы когда-нибудь видели черные свечи подходящего размера для гнезд этого канделябра? Нет, так как их изготовляют только тайно.
— Для черной мессы, — добавил доктор Бирс с ужасающим хладнокровием.
— Могу вам сообщить, — заявила мисс Кэннон, — что гнезда для свечей были абсолютно чистыми. Я сама проверяла их сегодня утром.
— Об этом меня информировал Хэдли. Он виделся с миссис Реншо во время ленча. — Доктор Фелл посмотрел на Люсию. — Иными словами, миссис Реншо, кто-то в вашем доме вычистил ночью эти гнезда. Повторяю: в вашем доме. Вам не кажется, что становится все теплее?
— Не понимаю, о чем вы. — У Люсии пересохло в горле. — Честное слово.
— Ну-у, — протянул доктор Фелл, возобновляя повествование, — после ослепительной иллюминации, созданной свечами, я получил еще одну информацию, которая, как вы, возможно, заметили, заставила меня подпрыгнуть.
— И что же это за информация? — спросил доктор Бирс, который стоял в тени, сжав кулаки. — Я… э-э… покинул дом после встречи с вами.
— На подоконнике одного из окон в спальне мистера Реншо, — ответил доктор Фелл, — кто-то начертил в пыли маленькие рисунки. Как любезно сообщила мне мисс Кэннон, каждый из них выглядит как перевернутая буква «Т» — может быть, с крошечным хвостиком. Хмф, да.
— К сожалению, — сказала мисс Кэннон, — следы в пыли стерли.
— К счастью, — отозвался доктор Фелл, — полиция сфотографировала их при первом же осмотре комнаты.
Порывшись во внутреннем кармане пиджака, в котором, вероятно, было достаточно старых писем, чтобы наполнить ими коробку из-под обуви, доктор Фелл достал мятую глянцевую фотографию и подержал ее перед глазами Люсии.
— Все так, как говорила Агнес! — заявила она. — Хвостик — продолжение вертикальной линии.
— Вам о чем-нибудь говорят эти рисунки?
— Нет.
— Тогда давайте перевернем фотографию, — предложил доктор Фелл.
Он сделал это, и Люсия вскрикнула.
— Господи, они выглядят как христианские кресты!
— Вот именно! — Доктор Фелл спрятал снимок в карман. — Как мы помним, на стене этой комнаты висело распятие из слоновой кости. Кто-то с усмешкой смотрел на него, опуская в графин яд, и несколько раз нарисовал в пыли в качестве комментария символ всех дьявольских культов — перевернутый крест Сатаны!
