– Вы па крышу не выходите? – поинтересовался Хедли.
– Нет. Я бы там не удержался. И вообще я не представляю себе, как это можно сделать даже в сухую погоду.
– И что потом, мой друг? – повернулся к нему доктор Фелл. – Меня интересует, что пришло вам в голову, когда у вас ничего не вышло с аксиомой?
– О, это надо обсчитать, – задумчиво улыбнулся Миллз. – Я математик, сэр, и никогда не позволю себе просто гадать. – Он скрестил на груди руки. – Но я хочу обратить ваше внимание, джентльмены, на то, что, несмотря на мое решительное утверждение, преступник через эту дверь не выходил.
– Думаю, вы расскажете нам, что тут случилось вечером, – проговорил Хедли. Он вытер рукой лоб, сел к столу и достал блокнот. – Не торопитесь! Надо разобраться во всем постепенно. Вы давно работаете у профессора Гримо?
– Три года и восемь месяцев, – ответил Миллз. Ремпол видел, что блокнот создал официальную атмосферу и Миллз старается отвечать как можно короче.
– В чем состояли ваши обязанности?
– Частично переписка. Общие секретарские обязанности. В значительной мере помощь профессору в подготовке его нового труда «Суеверия в Центральной Европе, их происхождение и…»
– Хорошо, – остановил его Хедли. – Сколько всего людей живет в доме?
– Кроме профессора Гримо и меня, четверо.
– Кто именно?
– Понимаю. Вам нужны фамилии. Розетта Гримо, дочь профессора, мадам Дюмон, экономка, Дреймен, старый приятель профессора Гримо, и горничная Энни. Ее фамилии я никогда не слыхал.
– Кто был в доме, когда все это случилось? Миллз выставил вперед одну ногу и, покачиваясь, смотрел на носок своего ботинка. Еще одна его привычка.
– Определенно сказать не могу. Расскажу лишь то, что знаю. – Он качнулся назад-вперед. – Как и каждую субботу, после ужина, в половине восьмого, доктор Гримо поднялся сюда работать. Такое у него было обыкновение. Он велел мне, чтобы до одиннадцати его не беспокоили – это также было нерушимое правило, – однако предупредил, что около половины десятого к нему может прийти посетитель. – На лбу у юноши выступил пот.
– Он сказал, кто это может быть?
– Нет, не сказал.
– Рассказывайте дальше, мистер Миллз! – Хедли наклонился вперед. – Вы не слыхали, чтобы ему кто-то угрожал? Вы знали, что случилось в среду вечером?
– Конечно, м… э-э… знал. Я же был в ресторане «Уорвик». Думаю, Менген вам говорил.
С тревогой в голосе и до мельчайших подробностей он рассказал обо всем, чему был свидетелем. Доктор Фелл тем временем, грузно передвигаясь с места на место, уже в который раз в этот вечер осматривал комнату. Больше всего, казалось, его интересовал камин. Ремпол уже знал, что случилось в ресторане «Уорвик», поэтому не очень прислушивался к рассказу Миллза, а наблюдал за доктором Феллом. Тот как раз осматривал пятна крови на правом подлокотнике кушетки. Еще больше кровавых пятен, хотя и не очень заметных на черном фоне, было на ковре возле камина. Возможно, тут боролись? Но Ремпол видел, что каминные принадлежности стояли и лежали на своих местах, а если бы тут боролись, то они были бы разбросаны. Угли в камине под кучей обугленной бумаги едва тлели.
Доктор Фелл что-то пробормотал себе под нос и подошел к щиту с гербом. Для Ремпола, не специалиста в области геральдики, это был трехцветный щит – красного, голубого и серебристого цветов – с черным орлом с полумесяцем в верхней его части и чем-то похожим на ладью на шахматной доске в нижней. Хотя краски и потемнели, щит в этой удивительной комнате привлекал внимание своей ослепительной пышностью. Доктор Фелл снова что-то проворчал и перешел к полкам с книгами слева от камина.
По привычке книголюба он брал с полки книгу за книгой, смотрел на титульный лист и ставил книгу на место. Казалось, его особенно интересуют те книги, которые имеют самый непривлекательный вид. Фелл поднял такой шум, что Миллза было почти не слышно. Наконец он, показывая на книги, заговорил:
– Не хотелось вас перебивать, Хедли, но все это очень странно. Габриэль Добранти
[7]
«Yorick es Eliza levelei»,
[8]
два тома, «Shakspere Minden Munkai»,
[9]
девять томов разных изданий. А вот… – Он остановился. – Гм… Вы можете что-то сказать по этому поводу, мистер Миллз? Лишь эти книги не покрыты пылью.
– Я… я не знаю, – взволнованно заговорил Миллз. – Наверное, они из тех, которые доктор Гримо намеревался перенести на чердак. Мистер Дреймен нашел их вчера вечером отложенными вместе с другими, когда мы выкосили из комнаты некоторые книжные полки, чтобы освободить место для картины… Вы спросили, где я был, мистер Хедли?.. А, вспомнил! Когда профессор Гримо сказал мне, что к нему может прийти посетитель, я не имел оснований думать, что это будет тот человек из ресторана «Уорвик». Этого профессор не говорил.
– А что он говорил?
– Я… видите ли, после ужина я работал в большой библиотеке внизу. Он просил, чтобы в половине десятого я поднялся наверх, в свою рабочую комнату, оставив дверь открытой, сел и… не сводил глаз с этой комнаты на случай…
– На случай чего?
– На случай чего, он не сказал, – прокашлявшись, ответил Миллз.
– И даже после всего у вас не возникло подозрения, кто может прийти? – вырвалось у Хедли.
– Мне кажется, – тяжело дыша, вмешался доктор Фелл, – я понимаю нашего юного друга. Надо было себя перебороть. Несмотря на самые твердые убеждения молодого бакалавра наук и крепчайший щит с девизом «икс квадрат плюс два иже игрек плюс игрек квадрат», перед глазами у него все еще стояла сцена в ресторане «Уорвик», и он не желал знать больше, чем ему надлежало. Правду я говорю?
– Не могу с вами согласиться, сэр, – спокойно возразил Миллз. – Сцена в ресторане тут ни при чем. Заметьте, я неукоснительно выполнил распоряжение и пришел сюда ровно в половине десятого…
– А где в это время были другие? – требовательно спросил Хедли. – Не волнуйтесь! Не говорите того, на что не можете ответить определенно. Где, по-вашему, они были?
– Насколько я помню, мисс Розетта Гримо и Менген играли в гостиной в карты. Дреймен еще раньше сказал мне, что куда-то пойдет, и я его не видел.
– А мадам Дюмон?
– Ее я встретил, когда пришел сюда. Она как раз вышла от профессора с подносом, на котором была пустая посуда после вечернего кофе… Я зашел в свою рабочую комнату, оставив дверь открытой, и поставил столик с пишущей машинкой так, чтобы работать, обратившись лицом к залу. Ровно в… – Он закрыл глаза, припоминая. – Ровно без четверти десять я услышал звонок. Электрический звонок от входа – на третьем этаже, и слышно было хорошо.
