— Что вы пишете на обороте этого письма? — после паузы осведомилась она.
Сай бросил взгляд на Г. М., который сидел, уставясь на свою сигару. Хотя это не входило в задачи репортера, Сай набросал заголовок и написал под ним несколько строк.
— Посмотрите на старого маэстро, — сказал он.
— Смотрю. Ну и что?
— Теперь я уверен, что знаю, в каком направлении он работает — не только, чтобы раскрыть дело, но и чтобы поставить всех на свои места. Остается лишь одно пустое пространство в центре — чертова загадка бассейна. Все прочее мне ясно. Если мы сможем сообщить в газеты…
— Спасибо, Стаффи, — послышался голос за занавесью. — Держите меня в курсе, ладно?
Они услышали, как трубку положили на рычаг. Элизабет Мэннинг — теперь уже никак не Айрин Стэнли — вернулась в студию.
— Он в том же состоянии, — сообщила она. — Не лучше и не хуже.
Г. М. поднялся:
— Теперь, мэм, что касается ваших с Фредом планов…
— Ради бога, сэр Генри!
— Вы очень беспокоитесь о вашем муже, — сказал Г. М. — Вас заботит его репутация?
— Репутация?
— Господи, неужели вы не знаете, что он якобы ограбил фонд и хотел сбежать с сотней тысяч долларов?
— Какой вздор!
— Вот как? Вы говорили, что читали дневные и вечерние газеты. Там об этом не упоминалось?
— Нет! — Женщина задумалась, прижав руку ко лбу. — Там говорилось, будто Фред исчез, заключив пари, или что-то в таком роде… Подождите! Была одна невразумительная статейка…
— Весьма невразумительная, — кивнул Г. М. — Окружная прокуратура помалкивает, пока не будет уверена полностью. Если кто-то проделал трюк с новостями, можете благодарить этого парня. — Он подозвал Сая. — Кажется, мы запоздали с представлениями, а я предпочитаю соблюдать приличия.
Женщина слегка улыбнулась:
— Мистер…
— Нортон, — подсказала Кристал, взяв Сая за руку. — Мистер Нортон мой гость.
Тон ее мягкого голоса делал смысл слов абсолютно ясным. Мать посмотрела на нее и глубоко вздохнула.
— Я следила за твоей судьбой на расстоянии. Твоим последним мужем был балканский сановник по имени граф Ямми-Ямми или что-то в таком роде. Ты любила его?
— Нет, — ответила Кристал. — Но, как видишь, я не пользуюсь его титулом.
Сай, ненавидевший подобные разговоры, умудрился сунуть письмо в руку Г. М. Старик с торчащей в уголке рта сигарой сначала пытался отмахнуться, потом взглянул на бумагу и прочитал написанное.
Лицо Г. М. быстро меняло выражение. Но Саю на секунду удалось увидеть то, что он надеялся увидеть — радостный взгляд озорника, поджигающего фейерверк под стулом учителя.
— Это правильная линия, Г. М.? Могу я передать это в прессу, ссылаясь на вашу поддержку?
— Можете, сынок, — серьезно ответил великий человек, возвращая бумагу. — Только не по этому телефону, иначе они все услышат! Звоните снаружи!
Извинившись, Сай вышел из комнаты и быстро зашагал по коридору с красно-белыми стенами. Его принципы были сугубо новоанглийскими или просто британскими: внешние сдержанность и достоинство с таящимся внутри озорством.
В конце коридора у железной лестницы он обнаружил телефонную будку. Сначала Сай намеревался проигнорировать «Эхо» — газету, где он работал прежде. Но, несмотря ни на что, лояльность сделала свое дело. Он набрал номер «Эха», связался с редактором финансового отдела и говорил с ним несколько минут.
— Теперь послушай, — отозвался редактор. — Я не увольнял тебя, Сай! Это не моя епархия. Я был за тебя!
— Знаю, Зэк.
— Так что если эта история — всего лишь пьяная болтовня в баре, а звучит она именно так…
Сай решил рискнуть:
— Если тебе нужно подтверждение, Зэк, позвони в окружную прокуратуру, а потом в главное полицейское управление. Можешь даже попробовать звякнуть в Уайт-Плейнс.
И Сай положил трубку. Выполнив свой долг, он позвонил в Ассошиэйтед Пресс, Юнайтед Пресс и несколько газет, где у него были друзья, потом поспешил назад в студию. Первыми словами, которые он услышал, открыв дверь, были «тайна бассейна».
Более того, эмоциональная температура успела подняться до опасной точки.
Элизабет Мэннинг сидела на краю дивана, опустив голову и нервно теребя подушки. Г. М., отложив сигару, придвинул кресло ближе к ней. Кристал, Джин и Боб стояли рядом с бледными лицами.
— Слушайте, девоч… я хотел сказать мэм, — говорил Г. М., словно имея дело с взрывчатым веществом. — Вам понятно, что они думают, будто ваш муж украл сто тысяч?
— Да.
— И что они пропустят вас через мясорубку, так как считают, что вы в этом замешаны, если только я их не удержу?
— Да.
— В таком случае позвольте мне задавать вопросы и отвечайте на них коротко и ясно!
— Хорошо, — ответила женщина, не поднимая головы. Луч солнца поблескивал в ее темно-каштановых волосах, не тронутых сединой.
— Вы говорите, что собирались отправиться с Фредом во второй медовый месяц. Куда именно?
— В Мехико.
— Когда?
— Самолетом, который вылетает… уже вылетел в полночь.
— Где вы собирались встретиться?
— Здесь, в студии. Фред обещал прибыть не позже девяти.
— Вы знали, что он намеревается «исчезнуть»?
— Да, знала.
Грудь Элизабет Мэннинг тяжело вздымалась. Но она смотрела прямо в глаза Г. М.
— Почему он собирался исчезнуть?
Казалось, все присутствующие затаили дыхание. Элизабет Мэннинг бросила взгляд на Кристал, Джин и Боба.
— Фред говорил, — ответила она, — что никогда не любил своих детей, пока они не повзрослели, что они, безусловно, должны это чувствовать и с полным основанием ненавидеть его…
— Тихо! — рявкнул Г. М., протянув руку к группе, стоящей позади него, но глядя не на них, а на их мать.
— Но, — продолжала она, — это подало ему другую мысль. «Если так ко мне относятся мои дети, — внезапно подумал Фред, — то что говорить об остальных?» Он жил только ради своей школы и памяти обо мне, поэтому считал, что у него, вероятно, во всем мире нет ни единого друга.
Потом Фред нашел меня. Он так ликовал из-за нашего второго медового месяца, что решил «исчезнуть», притворившись беглецом, — тогда ему удалось бы узнать, заботит хоть кого-нибудь, жив он или мертв. Впрочем, по его словам, это не имело значения, раз он вернул меня… — Она внезапно замолчала, прижав руки к глазам.
Г. М. жестом снова заставил умолкнуть группу позади.
— Ужасно думать, — добавила женщина, снова посмотрев на Боба, Джин и Кристал, — что кто-то из вас мог пытаться убить его! Если вы этого не делали… — ее лицо смягчилось, — я покорнейше прошу у вас прощения.
