– Да, сэр, – ответил швейцар и осекся, очевидно застигнутый врасплох какой-то мыслью.
– За это время кто-нибудь из гостей выходил из своей комнаты? Вы бы их заметили?
– Должен был заметить, сэр. Но скажу вам, – с достоинством изрек портье, – никто не выходил. Могу подтвердить под присягой.
– А вы? – Хэдли обернулся к горничной.
– Минуточку! – Девушка задумалась. – Да, я согласна. Уверена, я должна была заметить. Но есть одна дверь, которую я не могла видеть. Эта дверь за углом. Боковая дверь номера 705, как раз напротив боковой двери этого номера.
Хэдли закрыл блокнот.
– Это все, благодарю вас. Вы можете идти, но ни с кем о нашем разговоре не говорите. – Когда служащие ушли, он с удовлетворением посмотрел на доктора Фелла. – Выглядит подозрительно удачно. Вы бы назвали это логической уверенностью. Или он лжет, – Хэдли указал на Кента, – во что я не верю, или лгут портье и горничная, чему я тоже не верю. Или – к этому мы пришли – человек, который заходил в эту комнату – Гарви Рейберн из номера 705.
Глава 7
Квадратный черный камень
Доктор Фелл вновь разыграл свой трюк. Он заключался в том, что доктор никогда не оказывался в том месте, где вы его ожидали. Хэдли оглядывал помещение, а доктор склонился над туалетным столиком в другом конце комнаты, так что были видны только его широченная спина и черная шляпа. Затем к Хэдли обернулось его красное лицо, словно всплывший над водой кит, и за стеклами очков моргнули хитрые глазки.
– О, вполне возможно, – раздраженно пропыхтел доктор. – Это тем более возможно, так как… – Он взмахнул сумочкой из змеиной кожи.
– Так как – что?
– Так как я не нашел в ней ключа. Ключа от этой комнаты. Я его везде искал. Помните, нам поведали очень интересную историю об автоматических замках, которыми снабжены все двери номеров на этом этаже. Что среди них нет ни одного одинакового. Но я бы сказал, за исключением случаев, когда комната, как этот номер, имеет две двери. Тогда один ключ отпирает обе двери. Но где же этот ключ? С другой стороны, мне в голову пришли некоторые любопытные предположения, особенно после более внимательного обследования сундука, и они не сходятся с версией о нашем друге Рейберне.
За приоткрытой главной дверью послышался какой-то спор, оборвавшийся на восклицании «Тьфу!». В комнату, полный самообладания, вошел сморщенный человечек с выражением беззастенчивого интереса на изрезанном морщинами лице. Это его Кент видел выглядывающим в коридор. Мужчина среднего роста, он выглядел намного ниже из-за худобы. Одет был тщательно, можно даже сказать, щегольски, в синий двубортный костюм с негнущимся накрахмаленным воротничком. Этот воротник, в дополнение к обнаженным в улыбке фальшивым зубам, придавал посетителю блеск, как полировка надгробному памятнику. Стараясь сохранять приличия, вместе с тем он умудрялся не скрывать чрезвычайную заинтересованность. Его тонкие волосы, старательно разделенные пробором, на висках поседели, а за ушами были тусклого серого цвета; гладкая прическа контрастировала с худым лицом, изборожденным глубокими морщинами. Он остановился у тела, словно отдавая дань почтения усопшей, покачал головой, потупив взгляд, а затем вскинул глаза на Хэдли:
– Доброе утро, господин полицейский.
– Доброе утро, сэр Гайлс.
– А это, полагаю, – важно произнес тот, – знаменитый доктор Фелл. А молодой человек?
Ему представили Кента. Он кивнул, а его пронзительные глазки в это время словно ощупывали остальных.
– Джентльмены, я к вам явился, и теперь вам от меня не отвертеться. Вы должны зайти ко мне в номер… и выпить по чашке китайского чая, – добавил он, когда каким-то загадочным гипнозом своих глаз выводил их из комнаты. – Не знаю почему, но я не могу говорить об этом здесь.
Несмотря на внешнее самообладание, он выглядел чересчур бледным. Доктор Фелл с заинтересованной улыбкой посматривал на него сверху вниз, как на любопытный феномен.
– Кхе-кхе-кхе, – только и смог произнести доктор. – Да! Я как раз очень хотел побеседовать с вами. У меня, так сказать, свежий взгляд на людей. Остальные могут об этом судить, не сомневаюсь, но они слишком близки друг к другу, чтобы быть беспристрастными.
– Вы мне льстите, – ответил Гэй, показывая краешек искусственной челюсти. – Я весь к вашим услугам.
В то время как Хэдли задержался, раздавая указания Беттсу и Престону, Гэй провел остальных в свою гостиную. Это была очень милая комната, как ни странно, обставленная в стиле восемнадцатого века, хотя за окнами бурлило шумное движение на Пикадилли-стрит энергичной современной эпохи. С этой высоты открывался вид на покрытые снегом крыши за строгими очертаниями собора Святого Джеймса и обнаженные деревья в парке Сент-Джеймс. Оживленный, щегольски одетый хозяин отлично смотрелся в необычной обстановке своего номера. На столике у окна кипел чайник, и, когда гости отказались от чая, хозяин налил себе чашку.
– В ящичке рядом с вами вы найдете сигары, – сказал он доктору Феллу. – А теперь, джентльмены, перейдем к делу. Хотя это больше будет походить на теоретизирование. Одно могу сказать сразу. Я ничего не знаю об этом… об этом отвратительном деле, кроме того, что у меня в доме был убит молодой человек. Сегодня ночью я не выходил из своего номера и не знаю, выходил ли кто другой. Я знаю только то, что нас преследует опытный и упорный убийца.
– Гм-м… – промычал доктор Фелл, осторожно опустившись в хрупкое на вид кресло. – Послушайте, а что вы вообще думаете о друзьях мистера Рипера?
Гэй глубоко вздохнул. Довольное выражение его лица таяло по мере того, как он углублялся в размышления.
– До того момента, как был убит молодой Кент, – серьезно ответил он, – я еще никогда в жизни не получал такого удовольствия. – Он помолчал, давая возможность вдуматься в его слова. – Мне следует объясниться. В работе я известен как тиран, оскорбитель египтян и всех подряд. И я признаю, что мое поведение в Сити, как об этом говорится в одном рассказе Вудхауса, вызвало бы недоумение на палубе частной яхты. Правда, когда-то я был довольно известным чиновником, за что и получил в награду титул сэра. Правда, с зеркалом не поспоришь, оно отражает суровую и нелицеприятную правду. Следовательно, все это принимается как само собой разумеющееся. Поэтому люди, вынужденные общаться со мной, предпочитают разговаривать о погоде. Думаю, прошло уже много лет с тех пор, как меня не гнушались пригласить куда-либо вторично после знакомства. Ну а друзья Рипера внимания на это не обращали. Во всяком случае, не задумывались. Они приехали в мой дом и вскоре стали чувствовать себя совершенно непринужденно. Они бренчали на пианино. Они затевали игры, в которых я оказывался не последним дураком, беспечно прикололи обезьяний хвост, сделанный из бумаги, так сказать, к тылу миссис Рипер. Молодой Рейберн и даже сам мрачный Рипер, забыв о том, что он магистр искусств и деловой человек, представили отрывок пьесы из «Гони их, ковбой!». Короче говоря, они перевернули все в доме вверх тормашками, и я был в восторге!
