– Как видите, здесь у меня несколько флаконов туши разного цвета, – сказал он. – Я редко ею пользуюсь. Но зима тянется слишком долго, и однажды, в это тоскливое время года, я увлекся архитектурой. Судя по всему, надпись сделана вот этой тушью.
Он снял крышку с флакончика с черной тушью. Изнутри к крышке было прикреплено широкое перо – обычное приспособление для туши, чтобы проверить ее перед употреблением. Он помахал крышкой перед своими гостями. Теперь Кенту не понравилось выражение его лица.
– Думаю, вы догадываетесь, куда ведет эта лестница? Наверху дверь, она рядом с верхней ванной комнатой. Очевидно, этот неуловимый юморист просто спустился сюда, намалевал надпись на фото, как мальчишки рисуют на стенах, и ушел по лестнице, захватив фотографию.
Впервые Хэдли выказал нерешительность. Очевидно, ему тоже не понравилась шутка и напряжение, которое ощущалось в доме с первого момента их появления. Но он изучал Гэя с очень странным выражением лица.
– Вы держите бюро запертым?
– Нет. Да и зачем? В нем нет ничего ценного. Чаще всего я даже не опускаю крышку, вот как сейчас.
– А где же фотографии? – спросил доктор Фелл. – Я проделал длинный путь, чтобы увидеть их.
Гэй быстро обернулся к нему:
– Прошу прощения, я не расслышал. Что вы проделали?
– Длинный путь, чтобы посмотреть на них. Где они?
Гэй протянул было руку к брючному карману, затем пожал плечами и выдвинул один ящик из правой тумбы бюро.
– Боюсь, вы будете недостаточно вознаграждены, – язвительно сказал он. – Здесь мало что… Боже мой!
Он быстро отдернул руку. Липкая жидкость, стекавшая у него с пальцев, была не кровью, а красной тушью. Столпившись вокруг хозяина, гости увидели внутри ящика то, что доктор Фелл назвал дьявольской шуткой. В ящике находились разорванные на мелкие клочки фотографии, щедро политые красной тушью.
Доктор Фелл застонал от досады. Сэр Гайлс Гэй воздержался. Стоя с вытянутой рукой, чтобы не забрызгать одежду, он вытирал ее носовым платком и ругался. Он ругался так витиевато, с таким спокойствием и сдержанностью, что это показало его с новой стороны. Дало, так сказать, новое употребление его белоснежным искусственным зубам. Он ругался на английском, на африканос и на кафрском, угрожая снять шкуру с проклятого слуги или с правительственного департамента. Тем не менее Кент не мог отделаться от впечатления, что точно так же ругаются во время игры в гольф, промахнувшись на шестом, очень легком ударе. Кент видел, как на шее Гэя вздулись вены.
– Надеюсь, – Гэй старался не изменять тон, – меня можно назвать хорошим хозяином. Я люблю принимать гостей. Мне очень нравится их общество. Но это! Черт побери! Это заходит слишком далеко. Тушь все еще течет. Значит, ее вылили там не больше получаса назад. А где сейчас мои гости? Могу вам сказать. Не сомневаюсь, что каждый сидит или лежит у себя в комнате. Не сомневаюсь, что никто из них не выходил по каким-то другим делам. И все совершенно тихо и спокойно, бот таким образом.
Доктор Фелл задумчиво почесал подбородок.
– Не сердитесь, – заметил он, – но вы кажетесь мне довольно странным человеком.
– Премного благодарю.
– Нет, серьезно. Когда было совершено убийство – да еще в вашем собственном доме, – вы старались помочь, относились к случившемуся философски и все такое. Вы считали это проблемой для ума. Трагическое происшествие возбуждало вас. Но самым неожиданным образом вы полностью потеряли самообладание, когда кто-то подстроил эту грубую шутку, из-за чего вы испачкали руку. Вы не возражаете, если кому-то перережут горло, но не выносите, когда вас дурачат.
– Я могу понять убийство, – широко раскрыв глаза, заявил Гэй, – но не в состоянии понять это!
– И вы не видите здесь никакого смысла?
– Не мне судить! Но я хочу знать, что происходит. До сих пор неизвестный предпочитал действовать ночью. А теперь этот тип выходит на свет божий и пишет… А чековая книжка! – вдруг воскликнул Гэй.
Уже не обращая внимания на беспорядок в ящике, он начал в нем рыться. С облегчением старик вытащил чековую книжку «Капитал каунтис» в кожаной обложке. К счастью, она осталась незапачканной, и Гэй осторожно положил ее на стол. Затем вынул небольшой кожаный кошелек – в таких жители деревень обычно носят мелочь – и, щелкнув замочком, открыл его.
– Здесь что-то не так. – Его голос изменился. – Не хватает денег.
– Денег? – переспросил Хэдли. – Но вы сказали, что не держите в этом столе ничего ценного.
– Совершенно верно, господин полицейский, не держу. В этом кошельке обычно лежит мелочь, серебро, на случай, если нужно оплатить посылку или дать на чай. Больше фунта здесь никогда и не бывает.
– И сколько пропало?
– Судя по всему, двенадцать шиллингов, – уверенно сказал Гэй. – Это тоже чья-то остроумная шутка, да?
Тяжело вздохнув, Хэдли обвел комнату взглядом, в котором читалась мстительность, равная мстительности Гэя. Обернув пузырек с красной тушью платком, он поставил его на стол. Наверняка именно с ее помощью и натворили эту пакость в ящике стола. Он был почти пустым.
– Да, – протянул Хэдли, – я принимаю эти меры предосторожности на случай, если на пузырьке обнаружатся отпечатки пальцев шутника. Помню, Фелл, как-то раз, в случае с Мэдом Хаттлером, когда мы разгадали автора шутовского номера, мы узнали, кто убийца. Понимаете… – Хэдли оборвал себя на полуслове. – Займемся этим безотлагательно. Не могли бы вы, – обратился он к Кенту, – собрать остальных? Нет, сэр Гайлс, не надо посылать слуг. Пусть они тоже придут сюда, позовите их. С них и начнем. Если у вас служат две горничные, понять не могу, как этому озорнику удалось проделать все так, что его не заметили. – Он угрюмо добавил: – Можете сказать им что хотите. Этим вы уже не повредите.
Кент поднялся по внутренней лестнице и оказался в верхнем коридоре. Он шел быстро, не желая задумываться о произошедшем. Особняк, в соответствии с первоначальным планом строительства, был довольно продолговатым, с центральным коридором, который тянулся вдоль всего здания. Он без труда нашел тех, кого искал. Франсин, Дэн и Мелитта сидели в верхней гостиной, с окном эркером, выходящим на парадный вход, вокруг газового камина и ворчали друг на друга.
Дэн сварливо приветствовал Кента:
– Хороший же ты друг! Вчера ушел с Франсин, и это еще можно понять. Но сегодня утром исчез вместе с полицейскими…
Все было опять как дома.
– Я ушел с ними, – ответил Кент, – потому, что доктор Фелл позволил, и потому, что мне хотелось найти хоть что-нибудь, что помогло бы нам в этом деле. И могу уже многое сообщить. – Он огляделся. – А где Рейберн?
Интуиция Дэна оказалась острой, даже острее, чем Мелитты. Он сидел, согнувшись и опершись руками на колени, но тут же выпрямился. Справа от него Мелитта, в платье от Шанель, пребывала в своем обычном расстроенном состоянии. Сидящая с другой стороны Франсин курила сигарету, проявляя должное внимание к происходящему. Кент навсегда запомнил, какими они были в этот момент. Наверное, из-за домашней атмосферы – случившееся сегодня утром походило на обычную домашнюю перебранку, которая обернулась стычкой или дурной шуткой. Самое ужасное, что все так и было. Это могло случиться и случилось, только закончилось не примирением, а убийством. И Дэн догадался. От этой догадки он забыл, что стоит близко к огню, пока не почувствовал запах гари от его костюма.
