Не отвечая, Г.М. нажал кнопку электрического звонка.
Поппи, цветущая, пожалуй, немного слишком румяная девушка (что, впрочем, ее не портило), сидела в кухне и, млея от страха, слушала радиоспектакль. Услышав звонок, она встревоженно вскочила. Но привидения почти никогда, кроме самых дурацких историй, не звонят в дверь.
Она вихрем пронеслась по коридору и вздохнула с облегчением, увидев на пороге Г.М., а за ним — Данверса.
— О, сэр! — радостно выдохнула она.
Г.М. объяснил, что намерен обыскать комнату Джоан.
— Конечно! — воскликнула Поппи, включая свет в коридоре. — Только лучше вам поторопиться. Мисс Джоан сегодня возвращается домой; кажется, она заявила, что не желает, чтобы с ней обращались как с больной. Она ведь не больна. Даже доктор Шмидт…
— Что?! — удивился Г.М. — Неужели они вызвали врача? Скажи, моя дорогая, что ты думаешь о докторе Шмидте?
— Ах, чепуха! — Поппи тряхнула головой. — У меня в жизни ничего никогда не болело; но другие не такие. Доктор Шмидт не хлопает вас по груди и не дает бутылочку микстуры, как настоящий врач; по крайней мере, нечасто. Навестив мисс Тайлер (как мне рассказала Марион), он надел свои огромные очки, долго смотрел на мисс Джоан и начал произносить длинные непонятные слова. Мисс Джоан, бедняжка, ничего не поняла. Полковник, — Поппи изобразила полковника Бейли, — говорит: «В чем дело, сэр, черт побери?» Вот мистер Уэст — тот все-все понял; он посмотрел на доктора и заявил, что во втором визите нет необходимости. Доктор Шмидт обозвал их всех глупцами, никто, мол, ничего не соображает. Подумаешь, большое дело! Но что-то я разболталась. Пойдемте со мной.
Данверс собирался что-то сказать, когда они вошли в спальню Джоан, дверь в которую располагалась слева, ближе к концу коридора. Но Г.М. жестом приказал ему молчать.
— Ну вот! — проворчал Г.М. — Включи свет, дорогая моя. Рейф, вы видите комнату такой же, какой мы видели ее вчера. Что мы упустили?
Их встретил мягкий, приглушенный свет лампы на прикроватном столике. Все трое шагнули вперед. Поппи заглядывала в комнату поверх руки Г.М.
Букинист, как и следовало ожидать, первым делом посмотрел на картины, висящие на стене. Они принадлежали к викторианской школе и были вставлены в широкие позолоченные рамы или рамы красного дерева; вне всяких сомнений, аляповатые, безвкусные картины вызвали у букиниста отвращение.
Вскоре Данверс оторвался от сомнительных произведений искусства. На своем месте, в простенке между двумя окнами, стояла роскошная кровать: довольно высокая, с четырьмя полированными столбиками темного дерева. Рядом с кроватью находился прикроватный столик с небольшим выдвижным ящиком внизу. Кровать застелена, комната прибрана; в остальном никаких изменений по сравнению со вчерашним днем не было. У другой стены, напротив кровати, находился туалетный столик, в углу наискосок от кровати высился громадный дубовый гардероб.
Толстый ковер, слишком большой для комнаты, немного загибался по плинтусу. В другом углу, строго напротив гардероба, стоял довольно высокий комод. Вот и все, что успел разглядеть Данверс, если не считать большого количества стульев, обитых фиолетовым бархатом…
— Ну как, Рейф? — спросил Г.М., многозначительно засопев. — Вы хвастаетесь, будто вы… то есть я, конечно, хотел сказать, не хвастаетесь, а на самом деле… человек умный. С одного взгляда замечаете неправильную букву, которая выдает не оригинал, а подделку. Ну так как ведьма вошла и вышла?
Данверс поправил очки.
— Секундочку! — сказал он. — Судя по тому, что вы мне рассказывали, в комнате кое-чего недостает.
— Где?
— На прикроватном столике. — Данверс показал пальцем. — Вы говорили, здесь лежал револьвер.
— Ах, револьвер? Я не закончил объяснять. Гордон Уэст забрал револьвер. Сунув себе в карман. — Г.М. задумался. — Наверное, он и сам не вспомнил о револьвере, пока не вернулся домой… Есть какие-то версии, Рейф?
— Один вопрос, — ровным голосом заявил букинист. — Вдова, кем бы она ни являлась, действительно находилась внутри комнаты?
На мгновение Г.М. задумался.
— Да, Рейф, — кивнул он. — Действительно.
— Плохо, — покачал головой Данверс. — Очень плохо. — И он принялся бродить по комнате.
В это время Г.М. обошел кровать с другой стороны и очутился перед прикроватным столиком, стоявшим прямо под окном. Он мрачно оглядел рыжевато-коричневое шелковое покрывало, которым сейчас были накрыты подушки. А потом с трудом и ко всеобщему изумлению вдруг взгромоздился на кровать и повернулся на спину, как будто собираясь поспать.
— Вы что, пытаетесь реконструировать события? — сухо, отрывисто и не без иронии спросил Данверс.
— Нет, нет, нет! Чтоб мне лопнуть, сейчас вы все увидите! Повернувшись на правый бок, Г.М. оглядел левое окно, перемещая взгляд то вверх, то вниз. Затем перевернулся на живот. Наконец, он снова перекатился на бок и сполз с кровати с видом мученика, обратившего взор к небесам, потом встал на колени, отчего уподобился эластичному пивному бочонку, и принялся разглядывать ковер.
— Ого! — воскликнул он. — Где девчонка? Поппи!
— Что, сэр?
— Постель со вчерашнего дня перестилали?
— Нет, сэр. Я очень извиняюсь, но…
— Ничего. Все в порядке. Точнее, не в порядке. — На лице Г.М. появились признаки беспокойства. — Рейф, я знаю, что вы все равно не смотрите в очки. Но лупа, которой вы на самом деле пользуетесь, у вас с собой?
Покорно, хотя и не без досады Данверс вынул из кармана старого, потертого пиджака большое увеличительное стекло. Оно произвело огромное впечатление на Поппи; сердце екнуло у нее в груди: наконец-то детектив приступает к настоящему делу!
Ее предположения подтвердились, когда Г.М. тщательно изучил в лупу бок кровати и ковер. Наконец, он поднялся с коленей и осмотрел выдвижной ящик прикроватного столика. Ящик был расписной, размерами примерно сорок пять на сорок пять сантиметров, с дверцей. Выдвинув ящик, великий человек обнаружил там несколько старых пустых пузырьков из-под лекарств.
Находка озадачила и встревожила его. Внимательно оглядев днище ящика, Г.М. поднял голову.
— Фонарик! — потребовал он. — Есть в доме электрический фонарик?
Поппи кивнула: да, есть. Она сбегала за фонариком и вернулась так быстро, словно носилась по дому на невидимых роликовых коньках.
Г.М. еще раз оглядел дно ящика при помощи фонарика и лупы, которые крепко сжимал в руках. Наконец он задвинул ящик и с усилием встал.
— Рейф, — произнес он с унылым видом, — меня провели! Обманули!
— Неужели вы полагаете, — ядовито осведомился Данверс, — будто кто-то способен спрятаться в таком тесном ящике?
— Не тараторьте, Рейф. Ненавижу, когда тараторят.
— Тогда что вы имеете в виду, бога ради?
