— Слишком скоропалительные выводы. — Рейневан опорожнил
кубок вина, действительно малость излишне разбавленного. — Слишком
опрометчивый, Тибальд. А может, у меня в Силезии другие задачи и дела, другая
миссия? Ты хочешь меня отговорить? Ты? После того, что я видел сегодня на
немчанском рынке?
Мамун захохотал.
— А здорово это было? — ощерил он кривые зубы. — Они
мотались в толпе, как легавые псы, вертелись, как, прости, говно в проруби.
— Такая уж работа. — Тибальд Раабе был более серьезен. —
Агитация — вещь важная. А Малевольт, как ты видел, сотрудничает, помогает мне.
Поддерживает наше дело. Разделяет убеждения.
— О! — заинтересовался Рейневан. — Ты говоришь об учении
Виклефа и Гуса? Ликвидации главенства папства? Коммунии — sub utraque specie (под
двумя видами) и модификации литургии? Необходимости церковной реформы?
— Нет, — прервал мамун. — Ничего из этого. Я не идиот, а
только идиот может верить, что ваша церковь поддается реформированию. Однако я
поддерживаю все революционные движения и вспышки. Ибо цель — есть ничто,
движение же — все. Необходимо сдвинуть с оснований глыбу мира. Вызвать хаос и
замешательство! Анархия — мать порядка, курва ее мать. Да рухнет старый
порядок, да сгорит он до основания. А под пеплом останется сияющий бриллиант,
заря извечной победы.
— Понимаю.
— Как же. Корчмарь! Вина!
На корчмаря, о диво, кажется, подействовало ехидство
Малевольта, потому что он начал подавать им менее разбавленное вино.
Последствия не приказали себя долго ждать — подделывающийся под жмудинца мамун
захрапел, опершись о стену. А поскольку и постоялый двор опустел, постольку
Рейневан решил, что пора поговорить откровенно.
— Мне необходимо место, в котором я мог бы укрыться,
Тибальд. Причем на время скорее долгое, чем короткое. До Wynachten
[181].
Возможно, дольше.
Тибальд Раабе вопросительно поднял брови. Рейневан, не
дожидаясь более явного поощрения, изложил ему события в Тепловодах. Не упуская
деталей.
— У тебя в Силезии многочисленные враги, — подвел не столь
уж неожиданный итог голиард. — На твоем месте я б не скрывался, а смотался
отсюда куда глаза глядят. По меньшей мере в Чехию. Ты не думал о такой
возможности?
— Я должен... хм-м... остаться. — Рейневан отвел взгляд, не
очень зная, сколько он может выдать. Однако Тибальд Раабе был стреляный
воробей.
— Понимаю, — многозначительно подмигнул он. — У нас есть
приказы, да? Я знал, что Неплах сумеет тебя использовать. Этого я ожидал. Этого
же ожидал и Урбан Горн. Горн также догадывается, в чем тут дело.
— А в чем, если можно спросить?
— В Фогельзанге.
— Что такое Фогельзанг?
— Хм... кхм... — Тибальд неожиданно закашлялся, озабоченно
почесал нос. — Не знаю, должен ли я тебе это говорить. Ну, коли спрашиваешь,
значит, Флютек тебе не сказал. А мне сдается, тебе полезнее и не знать.
— Что такое Фогельзанг?
— В 1423 году, — объяснил Гжегож Гейнче прислушивающемуся к
нему Лукашу Божичке, — Ян Жижка приказал создать группы для специальных
заданий, которые следовало выслать за пределы Чехии, на территорию врага, куда
Жижка уже в то время намеревался перенести борьбу за Чашу. Группам предстояло
действовать в глубокой тайне, совершенно независимо от обычных шпионских сетей.
Единственной их задачей была подготовка почвы для планируемых нападений на
сопредельные страны. Они должны были помогать идущим в рейды таборитам
диверсиями, саботажем, актами террора, распространением паники.
Группы были созданы, и их выслали. В Ракусы, в Баварию, в
Венгрию, в Лужицу, в Саксонию. И в Силезию, разумеется. Силезская группа
получила криптоним...
— Фогельзанг... — шепнул Божичко.
— Фогельзанг, — подтвердил Тибальд Раабе. — Как я сказал,
группа получала приказы исключительно от верховного вождя. Контакт поддерживали
посредством специальных связных. Случилось, что связной Фогельзанга скончался.
Был убит. И тогда связь прервалась. Фогельзанг попросту исчез.
Объяснение напрашивалось само: группа опасалась
предательства. Каждый новый связной мог быть подставным провокатором, такие
подозрения подкрепляла волна арестов, коснувшаяся созданных Фогельзангом сетей
и подгрупп. Неплах долго размышлял над тем, кого послать. Кому Фогельзанг
поверит и доверится.
— И надумал, — кивнул головой Рейневан. — Потому что тем связным
был Петерлин. Правда?
— Правда.
— Неплах считает, что этот глубоко законспирированный
Фогельзанг приоткроется мне? Только потому, что Петр был моим братом?
— Хоть и минимальный, но такой шанс имеется, — серьезно
подтвердил голиард. — А Флютек в отчаянии. Известно, что Прокоп Голый давно
планирует рейд в Силезию. Прокоп очень рассчитывает на Фогельзанг, учитывает
эту группу в своей стратегии. Он должен знать не...
— Не предал ли Фогельзанг, — докончил в проблеске догадки
Рейневан. — Группа могла быть раскрыта, ее члены схвачены и перевербованы. Если
пытающийся найти группу связной провалится... То есть если я провалюсь, если
меня поймают и казнят, то предательство будет доказано. Я прав?
— Прав. И что ты теперь ответишь на мой совет? Отнесешься к
нему серьезно и убежишь отсюда, пока цел?
— Нет.
— Тебя подставляют под удар. А ты позволяешь себя
подставить. Как наивный ребенок.
— Важно дело, — проговорил после долгого молчания Рейневан,
и голос у него был как у епископа в праздник Тела Господня.
— Что?
— Самое главное — наше дело, — повторил Рейневан, и голос у
него был тверд как надгробная плита. — Когда речь заходит о благе дела, единицы
в расчет не идут. Если благодаря этому великое дело Чаши может сделать шаг к
победе, если это должен быть камень на холм нашего окончательного триумфа... То
я готов пожертвовать собой.
— Давно уже, — сказал мамун, оказывается, вовсе не спавший,
— давно уже я не слышал ничего столь же глупого.
А мой папочка был фурман,
Что получит, несет к курвам,
Ну и я такой же сам,
Что имею, то им дам!
