В Свидницу они отправились на шести конях — Горн, Рейневан,
Бисклаврет и трое прибывших с Горном убийц. Однако убийцы сопровождали их
только до Франкенштайна, не въезжая в город, отделились и умчались в синюю
даль. Не тратя слов на прощание. У них, несомненно, были в Силезии какие-то
собственные задачи и цели. Горн мог эти цели знать, мог знать, кого они
намерены убить. Но мог и не знать. Рейневан ни о чем не спрашивал. Однако он не
был бы собой, если б не произнес речи об этике и морали.
Горн терпеливо слушал. Он снова был прежним Горном, таким,
которого Рейневан узнал, знал и помнил. Горном в элегантном, коротком сером
плаще, скрепленном серебряной пряжкой, в обшитом серебряным галуном вамсе,
Горном, носящим на поясе стилет с рубином в рукояти, в украшенных латунью
шпорах на тисненых козловой кожи ботинках. С головой, украшенной атласным
шапероном с длинной и фантазийно охватывающей шею лирипипой. Горном с
проницательными глазами и губами, кривящимися слегка нагловатой улыбкой. Улыбка
была тем выразительнее, чем больше Рейневан погружался в проблемы моральности,
этических норм, правил и военных законов, в том числе в особенности
использования террора как инструмента войны.
— Война несет с собой террор, — ответил он, когда Рейневан
кончил. — И на террор опирается. Война сама по себе есть террор. Ipsofacto.
[296]
— Завиша Черный из Гарбова с тобой не согласился бы. Он
иначе понимал войну и jus militare
[297].
— Завиша Черный умер.
— Что?
— До тебя не дошли слухи? — Горн повернулся в седле. — Не
дошло известие о смерти одного из знаменитейших рыцарей современной Европы?
Завиша Черный полег. Будучи верным вассалом, он потащился с Люксембуржцем в
экспедицию против турок, осаждать крепость Голубац над Дунаем. Турки разбили их
под Голубацем, Люксембуржец по своему обыкновению сбежал в одиночку, Завиша —
по своему обыкновению — прикрывал отход. И погиб. Ходят слухи, что турки
отрубили ему голову. Произошло это двадцать восьмого мая, в пятницу после
святого Урбана, моего патрона, поэтому я так хорошо помню дату. И нет уже на
свете Завиши Черного из Гарбова, славного рыцаря. Sic transit gloria
[298].
— Я думаю, — сказал Рейневан, — что гораздо больше. Много
больше, чем глория.
Когда они приехали в Свидницу, то сразу стало видно царящее
в городе возбуждение. Когда въехали через Нижние ворота и по утопающей в грязи
улице Длинной добрались до рынка, то им показалось, что они попали на какое-то
празднество — было ясно, что причина возбуждения скорее радостная, чем
наоборот. Бисклаврет направился в толпу выспросить, в чем дело, однако Рейневан
сразу же ассоциировал с происходящим и вспомнил Прагу лета 1427 года,
вскипевшую и обрадованную вестью о победе под Таховом. Ассоциация оказалась
очень точной. А мина Бисклаврета, когда он вернулся, очень кислой. Лицо Горна,
когда он выслушивал сообщаемые ему на ухо сведения, мрачнело и хмурилось по
мере шептания,
— Что случилось? — не выдержал Рейневан. — В чем дело?
— Потом, — отрезал Горн. — Потом, Рейневан. Сейчас у нас
впереди встреча. И серьезные беседы. Пошли. Ты, Бисклаврет, отыщи здесь
кого-нибудь, кому можно верить и кто хорошо информирован. Я хочу знать больше.
Встреча произошла в шинке на улице Лучничей, неподалеку от
ворот с таким же названием, а важные разговоры касались доставки оружия и коней
из Польши. Собеседником был знакомый Рейневану раубриттер, поляк, именующий
себя Пораем Блажеем Якубовским. Якубовский не узнал Рейневана. И неудивительно.
Прошло столько времени. И кое-что произошло.
Разговору немного мешала царящая суматоха и слишком веселое
настроение переполнявших корчму гостей. У свидничан явно был какой-то повод
торжествовать. И не только Рейневана интересовало какой.
— Вас, кажется, побили? — неожиданно прервал переговоры
Якубовский, движением головы указывая на ликующих горожан. — На Лужицах? Под
каким-то Кратцау или что-то такое? Кажется, вам там здорово врезали господа
Поленц и Колдиц, хорошего, болтают, дали вам пинка. Э? Ну говори же, Горн,
интересуюсь деталями.
— Сейчас не время об этом говорить.
Тут вернулся Бисклаврет. Порай сразу же догадался, с чем. И
уперся на том, что, однако, самое время. Выхода не было.
— Сироты Яна Краловца, — медленно начал Обдирала, — окружили
в Чехии какую-то крепость, мой информатор забыл, какую и где. У них кончилась
пища, конца осады видно не было, поэтому они решили пойти несколькими ратями на
поиски, подграбить. На Лужицы. Шестого ноября сожгли Фридланд, а в следующие
дни опустошили околицы Згожельца, Любия и Житавы. Нагрузили телеги добром,
согнали скот и двинулись обратно. По тракту через Градек над Нисой. И тут…
— На них напали, да?
— Напали, — неохотно признал Бисклаврет. — Краловец слишком
зазнался... Недооценил немцев, отнесся к ним легкомысленно. А тем временем
Шесть Городов мобилизовали сильный контингент под командой Лотара Герсдорфа и
Ульрика Биберштайна. Из Нижних Лужиц быстрым маршем прибыл на поддержку
ландвойт Ганс фон Поленц, из Свидницы потянулся Альбрехт фон Колдиц. Быстро
присоединились князья, Ян Жаганский и его брат Генрик Старший в Глогове,
вдобавок привел свою дружину Гоче Шафф из замка Гриф. Они двинулись в погоню за
Краловцем, в день святого Мартина на рассвете неожиданно ударили по походной
колонне сирот. В миле за Градком. Под Кратцау.
— И побили их.
— Еще как побили. — У Бисклаврета было выражение лица
человека, который не может выплюнуть, а вынужден проглотить. — Краловец ушел...
Потерял... Потерял несколько...
— Сотен человек, — докончил поляк. — Телеги. И всю добычу.
— Но немецких трупов, — проворчал Обдирала, — тоже под
Кратцау на поле много осталось. С Лотаром Герсдорфом во главе.
— Однако же, — проворчал Якубовский, — Кратцау показал, что
вы не непобедимы.
— Лишь Бог непобедим.
— И те, что у Бога в милости, — криво усмехнулся поляк. —
Или вы, гуситы, уже лишились этой милости?
— Пути Господни, — Горн взглянул ему прямо в глаза, —
неисповедимы, ваша милость Якубовский. Их не узнаешь и не предвидишь. Другое дело
с людьми, эти предугадываемы. Впрочем, жаль тратить время на болтовню. Вернемся
к нашему гешефту. Сейчас это важнее.
* * *
Других важных дел у Урбана Горна было немало. А у поднятого
до ранга ассистента Рейневана было все меньше шансов быстро вернуться к Ютте.
В Свиднице они пробыли недолго, поехали в Нису,
предварительно попрощавшись с Бисклавретом.
