— Какое трудное слово, — поморщился Фраундинст. — В Малой
Шмедаве, моем селе, таких, как Акслебен, не называли экстравагантными. А говорили
прямо, просто и обыкновенно: зазнавшийся, надутый.
— Идеальных людей не бывает, — констатировал Теггендорф. —
Винцент Акслебен — человек. А то, что методы работы у него странные? Ну что ж,
посмотрим, как оправдаются такие методы. Узнаем и оценим, как велит Писание: exfructibuseorum
[67].
— Побьюсь об заклад, — не сдавался Сватоплук, — фрукты эти
будут кислые и неудачные. Кто хочет поспорить?
— Я — точно нет, — пожал плечами Щепан из Драготуш. — Потому
что не снимают виноград с терновника или с чертополоха фиг
[68].
У Акслебена ничего не получится с Самсоном, результат будет такой же, как у нас
в «Трех Царях». То есть никакой. Акслебена погубит то же, что погубило нас:
спесь и тщеславие.
На железной треноге тлело и испускало тонкую струйку дыма
фумигационное кадило — классическая, рекомендуемая большинством справочников
смесь алое и мускатного ореха. Самсон, погруженный в транс, лежал на большом
дубовом столе. Он был совершенно гол, на его огромном, почти безволосом теле
виднелись различные чародейские и кабалистические знаки, выписанные магическим
инкаустом из цинобра, алука и куперваса
[69]
. Он лежал так,
чтобы голова, руки и ноги касались соответствующих точек на Кругу Соломона —
гербайских литер Ламед, Вав, Йод, Каф и Нун. Окружали его девять черных свечей,
мисочка с солью и чаша с водой.
Стоящие на противоположных углах стола Теггендорф и Брем,
оба в свободных церемониальных одеяниях, читали вполголоса требуемые псалмы.
Сейчас они оканчивали Essequambonum
[70]
и начинали Dominusinluminatiomea
[71].
Бездеховский приблизился. На нем было белое одеяние и
длинный, в локоть, остроконечный, покрытый иероглифами колпак. Он держал athame:
обоюдоострый кинжал с рукоятью из слоновой кости, абсолютно необходимый при
гоэции
[72] реквизит.
— Athame, — громко проговорил он. — Ты, коий есть Атанатос,
не знающий смерти, и коий есть Al-dhame, знак крови! Conjuro te cito mihi
obedire! Hodomos! Helon, Heon, Homonoreum! Dominus inluminatio mea et salus
mea, quem timebo? Dominus protector vitae meae a quo trepidabo?
Бездеховский поочередно коснулся острием athame пламени,
воды и соли.
— Заклинаю тебя, — проговаривал он всякий раз, — Сущность
Огня, во имя Силы: да отойдет от тебя призрак и фантом ночной. Заклинаю тебя,
Сущность Воды, во имя Силы, изринь из себя нечистость и пороки всяческие. Во
имя Силы, во имя Амбриеля и Эгесатиеля, будь благословенна, Сущность Соли, да
покинет тебя злая воля демонов. И да возвернется на ее место добро Творца...
Ассистирующий старцу Сватоплук Фраундинст приблизился, подал
ему arctrave, нож, оканчивающийся крюком. Бездеховский проделал им в воздухе
четыре ритуальные движения.
— Всеми именами Бога, Адонаи, Эль, Элоим, Элоэ, Зебаоф,
Элион, Эскерзис, Йах, Тетраграмматон, Садаи, приказываем вам, демоны, кружащие
здесь и пребывающие в своем астральном виде, встать пред нами в приличном,
человеческом обличье, не искаженном никакой деформацией или чудовищностью,
способными к речи складной и разумной, способными отвечать на вопросы, кои
будут вам заданы. Прибудьте и будьте нам послушны, приказываю вам именами
Даниеля, Гедиеля и Фесдониеля, именами Кларимума, Хабданума и Инглотума!
Прибудьте!
Разумеется, ничего не случилось, никто не прибыл и никто не
явился. Но на этом этапе конъюрации такое было скорее всего нормально.
— Ego vos invoco arctrave et invocando vos conjure per eum
cui obediunt omnes creaturae, et per hoc nomen ineffabile, Tetragrammaton
Jehovah, in quo est plasmatum omne saeculum, quo audito elementa corruunt, ar
concutitur, mare retrograditur, ignis extinguitur, terra tremit, omnesque
exercitus Coelestium, Terrestrium et Infernorum tremunt et turbantur!
— Venite, venite, quid tardatis? Imperat vobis Rex regum! Титеип,
Азиа, Ген, Джен, Миносель, Ахадан, Вай, Эй, Хаа, Эйе, Эксе, Эль, Эль, Ва, Ваа,
Вааааа!
По мере произнесения заклинаний голос мага крепчал, уходил
во все более высокие регистры, под конец это уже был почти вой, нечеловеческий,
противоестественный визг. Воздух ощутимо дрожал, свечи начали искрить и
пригасли. Неожиданно запахло зверинцем, повеяло смрадом гниения и львиной мочи.
Мрак, заполнивший комнату, сгустился, принял какую-то форму, вздулся словно
кучевое облако. Внутри облака что-то шевелилось, переливалось, извивалось
словно угри в мешке, словно клубок змей, Рейневан видел, как в этом клубке
неожиданно загорелись кроваво-красные глаза, как защелкали страшные зубатые
пасти, как замаячили чудовищные физиономии. Его изумление быстро начало
сменяться паникой. Не только от страха перед этой кошмарной чудовищностью. Но и
от мысли, что Самсона действительно может с нею что-то связывать.
Но Ян Бездеховский из Бездехова — несомненно — был
могущественным магом, держал проблему под контролем. От силы его заклинания
посыпалась штукатурка с потолка, огни свечей сменили цвет на красный, потом на
синий. Раздался рык и гул, ужасающий шлейф превратился в антрацитово-черный
шар, поверхность которого, казалось, поглощает свет. После следующего
заклинания шар со свистом исчез. Лежащий на столе Самсон Медок напрягся,
задрожал. А потом ослаб и лежал неподвижно.
— Именем Кратареса, — проговорил Бездеховский. — Именем
Канителя! Призываю тебя, существо, говори, кто ты есть. Правдиво и без лживости
говори, кто и что ты!
Тело Самсона снова сильно задрожало.
— Verum, sine mendacio, certum et verissimum, — проговорил
его немного измененный голос. — Quod est inferius est sicut quod est superius,
et quod est superius est sicut quod est inferius, ad perpetranda Miracula Rei
Unius.
Сидящий около Рейневана Радим Тврдик громко вдохнул. Щепан
из Драготуш выругался себе под нос.
— Это, — пояснил он шепотом, видя вопрошающий взгляд
Тврдика, — это TaburaSmaragdina. Он говорит словами Гермеса Трисмегиста.
Словно... Словно...
— Словно насмехается над нами, — шепотом докончил Йошт Дун.
— Именем Альфагора, — воздел руки Ян Бездеховский. — Именем
Бедримубала! PersignimDomini Таи!
[73] Кто ты? Говори! Где
истина?
