— Ты, вероятно, бредишь от температуры. Колдовство это peccatum
mortalium — смертный грех. Четвертый пражский канон велит колдунов карать
смертью. Я приготовлю тебе успокоительный напиток для приема сейчас. И nepenthes,
дурманящее лекарство на потом. Используешь, когда явится литотомист. Почти не
почувствуешь, когда он станет резать. А введение щипцов как-нибудь вытерпишь.
Только не забудь взять в зубы палочку или кожаный ремень...
— Рейневан. — Флютек побелел как полотно. — Прошу тебя.
Засыплю золотом...
— Ага, ясно... Засыплешь. Ненадолго, потому что у осужденных
на сожжение колдунов золото конфискуют. Ты небось забыл, Неплах, что я работал
на тебя. Многое видел. И многому научился. Впрочем, это пустопорожняя болтовня.
Я не могу магически убрать камни, потому что, во-первых, это рискованная
процедура. А во-вторых, я не чародей и не знаю заклинаний...
— Знаешь, — холодно прервал Флютек. — Прекрасно знаю, что
знаешь. Вылечи меня, и я забуду, что знаю.
— Шантаж, да?
— Нет. Мелкий подхалимаж. Я буду твоим должником. В порядке
выплаты долга забуду о некоторых делах. А если ты окажешься в трудном
положении, сумею выручить и отблагодарить. Пусть меня поглотит пекло, если...
— Пекло, — на этот раз прервал Рейневан, — и без того тебя
поглотит. Процедуру проведем в полночь. Никаких свидетелей, только ты и я. Мне
понадобится горячая вода, серебряный кувшин или ковш, тарелка горячих углей,
медный котелок, мед, березовая и вербная кора, свежие ореховые прутья,
что-нибудь, сделанное из янтаря...
— Тебе доставят все, — заверил Флютек, кусая от боли губы, —
что хочешь. Позови людей, отдавай приказы, все, что ты потребуешь, будет
доставлено. Кажется, для нигромантии бывает иногда нужна человеческая кровь или
органы... Мозг, печень... Не стесняйся, требуй. Понадобится, так... кого-нибудь
выпотрошим.
— Хотелось бы верить, — Рейневан открыл шкатулку с
амулетами, презент от Телесмы, — что ты спятил, Неплах. Что у тебя от боли
разум помешался. Скажи, что то, что ты несешь, это сумасшествие. Скажи это,
очень прошу.
— Рейневан?
— Что?
— Я действительно этого не забуду. Буду твоим должником.
Клянусь, что исполню любое твое желание.
— Любое? Прелестно.
У Рейневана были все поводы гордиться. Он гордился,
во-первых, своей предусмотрительностью. Тем, что так долго приставал к доктору
Фраундинсту, что тот — несмотря на первоначальное нежелание — выдал ему свои
профессиональные секреты и научил нескольким медицинским заклинаниям. Горд он
был и тем, что просидел штаны над переводами «Kitab Sirr al-Asar» Гебера и «Al
Hawi» Разеса, что изучил «Regimen sanitatis» и «De morborum cognitione et
curatione» — и что много внимания уделял болезням почек и мочевого пузыря, в
том числе особо — магическим аспектам терапии. Он был горд — в принципе — и
тем, что вызвал в чародее Телесме достаточно симпатии, чтобы тот одарил его на
дорогу несколькими очень практичными амулетами. Но больше всего, разумеется,
Рейневан гордился эффектом. А эффект магической процедуры превзошел ожидания.
Под воздействием заклинания и амулета камень в почке Флютека раздробился,
простое, обычно используемое при родах заклинание расширило мочевод, сильные
мочегонные чары и травы довершили дело. Разбуженный после глубокого усыпления
Неплах выдал остатки камня вместе с ведрами мочи. Был, правда, и период кризиса
— в определенный момент Флютек начал мочиться кровью, прежде чем Рейневан успел
разъяснить, что после магической процедуры это совершенно нормальное явление,
шпион орал, взывал к небесам, осыпал медика ругательствами, среди которых не
было недостатка в таких определениях, как «verflucher Hurensohn»
[137]
и «затраханный колдун». Глядя на свой брызгающий кровью член, Неплах призывал
солдат и грозил медику сожжением на костре, насаживанием на кол и бичеванием.
Именно в такой последовательности. Наконец ослаб, а поскольку облегчение от
колик тоже сделало свое, уснул. И спал полсуток с лишком.
Дождь не прекращался. Рейневан скучал. Забежал на лекцию
престарелого деда, бывшего шпиона Карла IV. Посетил грамотеев, пишущих упавшие
с неба письма и апокалипсисы, пришлось несколько штук выслушать. Заглянул в
овин, в котором тренировались стенторы, специальное подразделение разведки,
состоящее из мужиков с громкими — стенторскими — голосами. Стенторов обучали
психологической войне; им предстояло деморализовывать защитников осажденных
замков и городов. Тренировались они далеко от главного лагеря, потому что во
время тренировок орали так, что уши закладывало.
— Сдавайся! Бросай оружие! Иначе вам всем крышка!!
— Громче! — кричал проводящий занятие, дирижирующий взмахами
рук. — Ровней и громче! Раз-два! Раз-два!
— Дочерей! Ваших! Вырежем! Выре! Жем! На! Пики! Наса! Дим!
— Брат Белява, — потянул его за рукав уже известный ему
адъютант Флютека. — Брат Неплах приглашает к себе.
— Шкуру! Сде! Рем!! — орали стенторы. — Яйца! У! Вас! Выр!
Вем!
Богухвал Неплах чувствовал себя уже вполне нормально, ничто
у него не болело, он был по-прежнему злобен и нагл. Выслушал то, что ему имел
сказать Рейневан. Мина, с которой он слушал, ничего хорошего не предвещала.
— Вы идиоты, — оценил он вкратце и беспорядочно изложенные
приключения в шулерне. — Так рисковать, и ради кого? Ради какой-то проститутки!
Всем вам там могли глотки перерезать, я искренне удивляюсь, что не перерезали.
Не иначе как Хунцледер дал в этот день своим лучшим охранникам выходной. Ну, не
огорчайся, мой медик, милый моему сердцу и почкам. Шулер не страшен ни тебе, ни
твоим друзьям-чудакам. Его предупредят о последствиях. Что касается другого
дела, — Флютек сплел пальцы, — то тут вы показали себя еще большими идиотами.
Подкарконоши в огне, гуситское пограничье горит, Бартенберки, Биберштайны,
Догны и другие католические вельможи постоянно ведут с нами, как они это
называют, виселичную войну. Отто де Бергов, пан в Тросках, уже заработал
прозвище Гуситобоец. А то, что я поклялся исполнить твое желание? Отменяю.
Во-первых, ты ловко меня обошел, во-вторых, желание это идиотское, в-третьих,
ты не хочешь сказать мне, что собираешься там искать. Рассмотрев все сказанное,
я отказываю. Твоя смерть на католической шубенице была бы для нас потерей и
печальной, и бессмысленной. А у нас в отношении тебя есть планы. Ты нужен нам в
Силезии.
— Как разведчик?
— Ты заявлял о поддержке дела Чаши. Просился в ряды Божьих
воинов. И хорошо! Каждый должен служить так, как лучше всего умеет.
— Ad maiorem Dei gloriam?
— Скажем так.
— Я гораздо лучше послужу в качестве лекаря, чем шпиона.
— Предоставь мне судить об этом.
— Подчиняюсь твоему решению. Потому что именно в твоей почке
я раздробил камень.
