Из поросшего редким лесом взгорья торчала одинокая, странная
двурогая скала, словно чертова голова, словно чуткие уши притаившейся овчарки.
Скала — Рейневан об этом не знал и знать не мог — была застывшей магмой,
вылившейся массой вулканического базальта.
Необычная здесь, вздымающаяся над всей округой скала,
видимо, приглянулась кому-то в качестве естественного фундамента под крепость.
Кем-то — это-то Рейневан как раз знал, перед поездкой он раздобыл немного
информации, — был знаменитый Ченек из Вартенберка, пражский бургграф при короле
Вацлаве. Нанятый Ченеком строитель удачно использовал вулканический реликт:
втопил замок в седло между базальтовыми рогами, а на самих рогах разместил
башни. Более высокая, построенная на восточном, более стройная и
четырехгранная, получила имя Дева, западная, пониже, пузатая и пятибокая —
Баба.
В 1424 году — хозяином замка в то время был уже Отто де
Бергов, лютый враг и жестокий преследователь всех причащающихся из Чаши, —
замок осадили разъяренные табориты. Однако не помог долговременный обстрел из
катапульт и бомбард, неудачей же закончился и штурм. Божьи воины вынуждены были
отступить. С той поры считалось, что Троски захватить невозможно. Де Бергов же
надувался и продолжал терзать окружающих гуситов железом, огнем и виселицей.
— Ну вы, там, — крикнул от головы колонны Прыщавый. — Замок
перед нами! Подгоните этих свиней в гору, пусть начнут живее культями шевелить!
Засвистели хлысты. Посыпались удары и ругань.
Их загнали через узкие ворота на огороженную стенами
площадку, сужающуюся к западной стороне, погруженную в тень, отбрасываемую
стеной верхнего замка. Когда они оказались в тесном пространстве между
сходящимися стенами, с них сняли колодки. Рейневан онемевшей рукой ощупал шею и
убедился в том, что она стерта до крови. Столярский подмастерье начал ему
что-то говорить и тут же, крикнув, замолчал, когда ремень кнута хлестнул его по
спине.
— Строиться, суки! — заревел Прыщавый. — Строиться, и ни
звука!
Подгоняемые ударами и тычками, они выстроились вдоль стены.
Только теперь Рейневан мог точно пересчитать: вместе с ним было тридцать три
человека, в том числе семь женщин, четверо стариков и трое подростков. Ни
старики, ни мальчики явно не годились для рабского труда. Странно, что они
оказались среди схваченных.
На то, чтобы продолжать удивляться, времени недостало.
Из «загона» к ведущим в верхний замок воротам можно было
попасть по деревянным, частично прикрытым крышей ступеням. По ним сейчас как
раз спускалась группа богато одетых мужчин.
Внизу их встретили капитан стражи и несколько бургманов.
— И что мы имеем, Гурковец? — заинтересовался идущий первым
— стройный, со светлыми усами. Было ясно, кто это: свободный hagueton был
украшен изображением крылатой рыбы, гербом рода Бергов. Мужчина был хозяин
замка Троски — Отто де Бергов собственной персоной.
— Что мы имеем? — повторил он. — Пара сопляков, пара нищих,
пара баб и пара детишек. Сдается мне, Гурковец, что мы уже раньше кое-что
выяснили. Ты должен был, прохвост, привести сюда гуситов. Гуситов, а не
случайно пойманных крестьян. Или ты думаешь, я стану платить тебе за крестьян?
К тому ж наверняка в основном моих собственных?
— Да поразит меня Памбу. — Прыщавый хватанул себя по груди.
— Да чтоб мне до завтра не дожить, ваша милостивая милость! Это ж гуситы, самые
что ни на есть настоящие гуситы. Один к одному еретические стервы, настоящие
гуситовы сыны.
— Не похоже, — заметил другой рыцарь, молодой и видный, в
похожей на колокольчик шапке на завитых волосах. Почти по каждому краешку его
одежды шли, как того требовала мода, вырезанные округленные на концах зубчики.
— Не похоже, — повторил де Бергов, подходя и прикрывая нос
манжетом, тоже вырезанным зубчиками. — Но для порядка спросим. Эй, баба? Ты кто
такая? Почитаешь Гуса как своего бога?
— Невиновная я! Господин, смилуйтесь! Я бедная вдова!
— А ты, парень? Принимаешь причастие обеими способами?
— Я невиновен! Смилуйтесь!
— Брешут, милостивый государь, — постоянно кланяясь, заверил
Прыщавый. — Брешут, кацерские морды, шкуру чтобы сохранить. А вы б на их месте
не брехали?
Красивый взглянул на него с убийственным презрением,
походило на то, что ударит за предположение кулаком. Но он ограничился тем, что
сплюнул.
Затем повернулся к де Бергову. И стоящему рядом пожилому
рыцарю в простеганном вамсе, с красивым лицом и гордо выпяченными губами.
Этого, Рейневан мог бы поклясться, он где-то уже видел. После недолгого
раздумья он пришел к выводу, что и того, в шапке колоколом, тоже.
— Не знаю, серьезно, не знаю, милостивый государь Оттон, —
обратился он к Бергову, разводя руками. — У нас заказы от патрициатов Шести
Городов. Мне заказал Будзишин. Присутствующий здесь пан Хартунг фон Клюкс из
Чохи представляет интересы Згожельца, пан Лютпольд фон Кёкериц, который вот-вот
явится, — Любью. Но наши заказы имеют в виду гуситов. А не какую-то случайную и
достойную жалости голытьбу.
Отто де Бергов пожал плечами.
— Что же вам сказать, уважаемый пан Лотар фон Герсдорф? —
спросил он. — Разве что одно: случайная голытьба, прежде чем сгорит на кострах
в Будзишине или Згожельце, будет умолять о пощаде. Как настоящие гуситы. И не
отличишь.
Лотар Герсдорф, понимая и одобряя логику, покивал головой. А
Рейневан уже вспомнил, где и когда видел и его, и красивого, вырезанного
зубчиками Хартунга фон Клюкса в шапке, напоминающей колокольчик. Он видел их
два года назад. В Зембицах. На турнире в день праздника Пресвятой Девы Марии.
Герсдорф, Клюкс и несколько других рыцарей отошли в сторону,
чтобы посоветоваться. Пленников подошли посмотреть очередные, до тех пор
молчавшие. Двое никакими гербами не выделялись, у третьего, одетого наиболее
богато, на вамсе красовался щит, шестикратно разделенный на серебряные и
красные полосы, в котором можно было легко узнать герб Шаффов. Гочу Шаффа,
хозяина Грифа, Рейневан также помнил по зембицкому турниру. Значит, в Тресках
должен был быть его брат, Янко, наследник и хозяин замка Хойник.
Со стороны ворот и сторожевой башни послышался цокот копыт,
на площадку въехала группа вооруженных. Первыми ехали два герольда. Один,
одетый в белое, нес синюю хоругвь с тремя серебряными лилиями. На желтой
хоругви второго герольда был изображен красный олений рог. Рейневан с трудом
сглотнул. Он знал этот герб. Знакомых прибывало.
* * *
