Они ехали по дороге, идущей вдоль берега ревущего на
быстринах Бобра, между рядами ольхи и вязов. Погода наладилась, порой даже
проглядывало солнце. К сожалению, редко и ненадолго, ну что ж, как-никак
ноябрь. Septima Novembris
[169]
. Пятница. Вильрих фон
Либенталь, назначенный Биберштайном командовать эскортом, вел свой род из
Мисьни. Он был — якобы — далекой родней влиятельных Либенталей из Либенталя под
Львовком. И любил это подчеркивать. Но в принципе это был один из немногих его
недостатков.
С точки зрения недостатков мало в чем можно было упрекнуть и
остальных членов эскорта. Рейневан в душе благодарил провидение, сознавая, что
мог попасть в гораздо худшую компанию.
Бартош Строчил называл себя силезцем. Рейневан туманно
помнил, что какой-то Строчил действительно держал аптеку во Вроцлаве, но
предпочитал не делать выводов.
— Я знаю, — неведомо уже в который раз повторил Строчил,
покачиваясь в седле. — Знаю в Свиднице нормальный бордельчик... А в Рыхбахе в
пригороде я знал двух веселых девиц белошвеек. Правда, было это года два тому
назад, они могли, курвозы, замуж повыходить.
— Это можно бы проверить, — вздохнул Стош фон Придланц. —
Остановившись там...
— Надо будет.
— Jo, jo, — говорил Отто Кун. — Надо будет.
Стош фон Придланц, лужичанин, но с чешскими корнями, был
клиентом Биберштайнов — как и его отец, дед и наверняка прадед. Отто Кун был
родом из Баварии. Он не хвалился этим, будучи скорее молчуном, но если уж
заговаривал, то его горловое бормотание не оставляло сомнений: так ухитрялись
исковеркать благородную немецкую речь только баварцы.
— Ха! — подогнал коня Либенталь. — Значит, думается мне,
остановимся в том свидницком борделе. У меня в последнее время тоже что-то
частенько хорошая задница из ума не выходит, во мне, как я о жопе подумаю, поэт
просыпается. Один к одному: Тангейзер.
— Эй! — Придланц вдруг дернулся, повернулся в седле. —
Видели? Там?
— Что?
— Конные! С того холма за нами наблюдали! Сверху, из-за тех
вон елок. Сейчас скрылись. Исчезли…
— Черт побери. Этого нам не хватало. Цвета распознал?
— Черный был. И конь вороной.
— Черный всадник! — захохотал Строчил. — Опять! Последнее
время ничего больше, постоянно только черные всадники, черные призраки, Рота
Смерти тут, Рота Смерти там, Рота проезжала, Рота проскакала, Рота на людей де
Бергова за Йизерой напала... Но чтобы и тебе перепало? А, Придланц?
— Я видел, чтоб меня громом поразило! Он там был!
— Подгоните коней, — сухо приказал Вильрих Либенталь, не
спуская глаз с опушки леса. — И будьте внимательны.
Его послушали, поехали быстрее, держа руки на рукоятях
мечей. Кони храпели.
Рейневан чувствовал, как на него волнами накатывается страх.
Беспокойство передалось всем. Ехали настороженно,
внимательно осматриваясь. Уже никто не шутил, совсем наоборот — к инциденту
отнеслись очень серьезно. До такой степени, что организовали засаду. Быстро и
ловко. В одном из оврагов Строчил и Кун спрыгнули с седел и спрятались в
зарослях с готовыми к выстрелу арбалетами. Остальные поехали дальше,
преувеличенно шумя и громко разговаривая.
Силезец и баварец ожидали в укрытии почти час. Впустую. Не
дождались никого едущего следом. Но даже и тогда напряжение не уменьшилось. Они
по-прежнему ехали осторожно и часто оглядывались.
— Похоже, мы, — вздохнул Строчил, — ушли от него...
— Или же, — заставил себя сказать Кун, — все же Придланцу
привиделось.
— Ни то, ни другое, — проворчал Либенталь. — Этот паршивец
едет следом, я только что его видел. На взгорье, слева. Не оглядывайтесь, черт
побери.
— А какая-то хитрая тварь...
— За нами едет... Чего ему надо?
— Черт его знает...
— Что будем делать?
— Ничего. Оружие держать в готовности.
Они ехали, сосредоточенные и угрюмые, по дороге, бегущей по
ущельям, вдоль берега шумящего на быстрине Бобра, среди осенних ольх, вязов,
яворов и старых гигантских дубов. Картина была прекрасная и должна была
успокаивать. Но не успокаивала. Рейневан краем глаза посматривал на рыцарей,
наблюдая, как в них клокотала злость. Кун, осматривая арбалет, шептал какое-то
гортанное баварское ругательство. Придланц сплевывал. Болтливый обычно Строчил
молчал. Либенталь долго хранил видимость спокойствия, однако наконец и он не
выдержал.
— А этот, — прохрипел он, окидывая Рейневана паскудным
взглядом, — а этот, черт его нам на шею принес, едет на полудохлой кляче, и
невозможно ускорить шага! Тянемся из-за него словно обосравшиеся улитки!
Рейневан отвернулся, решив не дать себя спровоцировать.
— Ишь еретическая его душа! — снова задел его Либенталь. —
Что тебе вздумалось от истинной веры отступать? Отказываться от Божьей Матери?
Гусу-дьяволу поклоняться? Над таинствами измываться?
— Прекрати, Вильрих, — спокойно посоветовал Стош фон
Придланц. — Прекрати.
Либенталь засопел, но послушался. Они ехали в тяжкой тишине.
Рейневан же, до тех пор никак не решавшийся, наконец принял
решение. Надо бежать. Получалось, что Биркарт Грелленорт не лгал, у него действительно
всюду были уши и глаза. Повешенный у подножия Карконоши капеллан Звикер не был
единственным его шпиком, был, оказывается, какой-то доносчик и в свите Ульрика
Биберштайна. Везущий его в Силезию эскорт оказалось легко выследить, а в
возможном столкновении с черным всадником у них скорее всего шансов выиграть не
было. Один, думал он, я легче смогу спрятаться, легче обведу погоню.
Однако опытность рыцарей не прошла мимо его внимания. От
этих людей нельзя было так вот просто сбежать. Необходим был способ. Метод.
