Пассажиры гуськом выходили из салона. Не слышалось ни комментариев, ни шуток, ни смеха. «Эдвардик» сильно качало, и пустые лица указывали на растревоженные желудки. Первым вечером обедать пришли только четверо пассажиров и ни одного офицера, за исключением эконома. В столовой, сверкающей зеркалами и красным лаком, слышались лишь похоронный шепот и доносившееся из кухни звяканье посуды. Стюарды казались еще более подавленными, чем пассажиры. За круглым капитанским столом, рассчитанным на шесть персон, сидели Макс, вежливый мистер Латроп и невысокий толстый мужчина средних лет, представившийся как мистер Джордж Э. Хупер из Бристоля. На некотором расстоянии от них, за столиком на двоих, в одиночестве поместился жилистый смуглый мужчина в военной форме с красно-золотыми погонами капитана французских тиральеров.
[4]
Макс решил, что это, должно быть, капитан Пьер Бенуа. Лицо его было лишено всякого выражения, и он не отрывал глаз от тарелки.
Под аккомпанемент плеска волн за иллюминаторами столовая медленно поднималась, как воздушный шар, и быстро падала, как скоростной лифт. Посуда со звяканьем съезжала к центру стола.
– Крабовый коктейль, – отважно читал меню Латроп. – Жареная камбала под голландским соусом, бифштекс с жареным картофелем по-французски… хм… что там еще?..
– Мне бифштекс с картофелем, – сказал мистер Джордж Э. Хупер с уютным западноанглийским акцентом. – Господи! Посмотрите на царицу Савскую!
Эти слова относились к появлению Эстелл Зия-Бей. Она совершила оплошность, нарядившись к обеду в первый же вечер, но, несомненно, сделала это намеренно. В шепоте мистера Хупера звучало благоговение. На миссис Зия-Бей (черт бы побрал это имечко, думал Макс) было вечернее платье с серебряными блестками и низким вырезом, заставившим стыдливого мистера Хупера что-то пробормотать себе под нос. Платье демонстрировало роскошные плечи такого же золотисто-коричневатого оттенка, как лицо женщины, на котором сейчас не было заметно никаких морщинок. На поясе болталась черная сумочка. Корабль резко накренился, и менее устойчивая женщина налетела бы на колонну, вцепившись в юбку. Но миссис Зия-Бей только засмеялась, когда стюард подбежал помочь ей. Она шутливо толкнула его в грудь, подобрала длинную юбку и села за свободный столик на двоих. Они услышали ее резковатый голос, делающий заказ.
Трое мужчин виновато зашептались.
– Это необходимо пресечь, – пробормотал мистер Хупер, уставясь в тарелку. – Просто скандал!
– Ну, не знаю, – с терпеливым жестом отозвался мистер Латроп, по-отечески блеснув молодыми карими глазами. – Она красивая женщина. Ее зовут миссис Зия-Бей. Она разведена или разводится. По рождению она американка, но ее первый муж был англичанин, а второй (с которым она разводится) работает в турецком посольстве в Лондоне. – Как позднее узнал Макс, Латроп обладал большим талантом к собиранию сплетен, чем целая компания деревенских тетушек.
– Вы говорили с ней? – спросил Макс.
– Только мимоходом. Думаю, она хотела, чтобы я угостил ее выпивкой, но у меня при себе ничего не было. – Латроп усмехнулся. – Такие дамочки попадаются на каждом корабле, но я стараюсь не иметь с ними дела. Миссис Л. это бы не понравилось.
Макс ел молча. Он снова заверил себя, что не собирается связываться с этой сомнительной особой – не станет заводить с ней знакомство и приглашать ее выпить. Но в глубине души он понимал, что все уже предопределено и ему не удастся этого избежать. Хуже всего было то, что ему даже не нравилась ее внешность. Но когда человек устает от жизни, он говорит себе: «Почему бы и нет?»
Стюард в униформе пересекал помещение, ловко пробираясь между покачивающимися столами.
– Мистер Мэттьюз?
– Да?
– Капитан спрашивает, сэр, не могли бы вы выпить с ним кофе в его каюте после обеда.
Макс мог и был рад предлогу, чтобы удалиться. На пути у него находился столик миссис Зия-Бей. Он мог бы избежать контакта, избрав кружной маршрут, но подумал, что это бросилось бы в глаза. Когда он проходил мимо столика женщины, она подняла голову и снова посмотрела ему прямо в глаза. Темно-красные мягкие губы слегка кривились, словно их обладательница собиралась улыбнуться. Макс захромал дальше.
Стюард поднял его в лифте на палубу «А» и повел дальше. Чтобы корабль не был замечен, наружные двери были сконструированы по принципу водонепроницаемых отсеков. Открывая панель затемнения, выходящий попадал в вестибюль, а закрыв ее за собой и открыв другую панель, выходил в свистящий мрак.
– Осторожно, сэр! – крикнул стюард.
Макс никогда даже вообразить не мог подобную темноту. Мокрая палуба приподнялась под ним, наконечник трости скользнул по влажному металлу, и он едва не растянулся во всю длину. Макс слышал свист ветра, колыхавшего брезентовые защитные полосы, привязанные наподобие экранов вдоль открытой палубы. Но ветер прорывался сквозь них, трепал волосы. Макс поднял руку и пошевелил пальцами перед лицом, но не увидел ничего. Нигде не было ни звезды, ни огонька – только сплошная чернота, которая словно оглушала и придавливала к настилу. Стюард, что-то крикнув ему в ухо, повел его к трапу, ведущему вверх, на шлюпочную палубу. По крайней мере, Макс понял, что это трап, ударившись об него голенями. Пробравшись ощупью мимо смутных очертаний зачехленных бомбардировщиков, стоящих на верхней палубе, они вскоре шагнули в ярко освещенную капитанскую каюту.
– Какого черта ты сел на этот корабль? – осведомился коммандер
[5]
Франсис Мэттьюз, окинув взглядом брата. Он мало изменился за два или три года, прошедшие с тех пор, как Макс видел его в прошлый раз. Ему было сорок пять лет, цвет его лица напоминал сырую говядину, а поведение было спокойным, если только речь не шла о семейных делах. Коммандер Мэттьюз сидел на вращающемся стуле за полированным столом в помещении, скорее напоминавшем кабинет на загородной вилле, чем корабельную каюту, не сводя прищуренных глаз с лица брата. Четыре золотые нашивки на рукавах придавали его облику особую внушительность. – Разве ты не знаешь, что это небезопасно? Садись.
Макс засмеялся, и капитан после паузы усмехнулся в ответ.
– Ты же плаваешь на этом корабле, – указал Макс.
– Это другое дело. Здесь место моей работы. – Коммандер Мэттьюз снова стал суровым. – Что с тобой произошло? Я слышал, ты серьезно пострадал. Прости, что не смог тебя навестить. Эта чертова война…
– Знаю.
– Ну так что случилось?
– Я делал репортаж о пожаре. Мы с фотографом стояли на лесах, они рухнули, и мы оказались прямо посреди огня. Я не обгорел – меня успели вытащить, – но повредил ногу и бедро, и если бы не нашел лучшего врача в мире, то остался бы парализованным до конца дней. А Том Миллер погиб.
