– Прекрасно понимаю. Если подтвердятся наши подозрения, троих гостей можно исключить… ну, почти. Если бы убийцей была миссис Синклер, или сэр Деннис, или Шуман – в общем, кто-то из них, – вряд ли он или она подбросили бы такие серьезные улики наряду с другими себе в карман!
– Неужели улики настолько серьезные?
Мастерс пытливо сдвинул брови.
– Повторяю, неужели улики настолько серьезные? – спросил Г. М. – Ты пораскинь мозгами. Тебе досталось очень интересное дело, сынок; а в центре находится очень ловкий и скользкий убийца. Вспомни Исава и ничего не принимай на веру, иначе покатишься по наклонной. А пока… – Он круто повернулся всем корпусом и посмотрел на Маршу. – Почему бы не сказать нам правду?
Она подняла глаза, смерила его спокойным взглядом и тихо ответила:
– А я и говорю правду. Вчера ночью я действительно ждала на улице больше часа. Но из парадной двери никто не выходил. Понимаете, никто! Готова поклясться чем угодно. Или, если хотите, арестуйте меня.
Все смолкли. Г. М., который, казалось, собирался вспылить, загрустил и почесал нос. Мастерс не сводил с обоих подозрительного взгляда.
– Предупреждаю, мисс! – заговорил он. – Преступник просто обязан был выйти через парадную дверь. В здании имеется черный ход, но нам стало известно, что он был заперт изнутри на задвижку и на цепочку…
– А как же Фергюсон? – негромко вмешался доктор Сандерс. – Он-то выбрался и не через парадную, и не через заднюю дверь. Мы заходим в тупик, так как все версии возвращают нас к Фергюсону. Фергюсоном можно проверять любую версию, как кислотой. Но доказать ничего невозможно, пока вы его не найдете; и, если позволите высказать мое мнение, не мешало бы прежде всего разыскать его.
Мастерс, вылезший из машины, собрался уже сурово отчитать доктора, но тут вмешался Г. М.:
– Ну-ну, сынок! Не горячись. А ведь он прав. Я сам считаю своим святым долгом взять подлеца Фергюсона за шиворот. Потому что, если девица нас не обманывает, мне только что открылись весьма интересные возможности. И все-таки кое-что мы можем проверить. – Он подмигнул Марше. – Вы ведь обманули нас, сказав, что вчера ваш отец ушел из дому с четырьмя часами – будто бы он взял их с собой к Хею. Ну-ка, признавайтесь!
Марша скрестила руки на груди.
– А что будет, если я не отвечу? Вы отправите меня в тюрьму? Ну и пожалуйста! Отправляйте.
– Подумать только! – воскликнул Г. М. – В жизни не видел, чтобы такая толпа народу жаждала попасть за решетку! Да кто вас собирается арестовывать? А если честно, то сейчас нет смысла геройствовать. Я только спросил у вас…
– Нет.
– Понимаете ли, – продолжал Г. М., сдвигая цилиндр еще круче, на самые глаза, – если вы нам все расскажете, то сэкономите нам кучу времени и избавите от хлопот. Мы с Мастерсом уже знаем, что означают часы. Мы знаем, зачем вашему отцу понадобилась искусственная рука, которую он прятал у миссис Синклер. Но мы ничего не можем доказать, понимаете? Часы вашего отца – это одно. Но Мастерса интересует только убийство.
– Вы не шутите? Вы правда все знаете?
Г. М. с самым серьезным видом перекрестился. Но, если он надеялся, что его жест растопит страхи Марши или ее беспокойство, он ошибался. Девушка вышла из машины, хлопнув дверцей. Глаза у нее словно остекленели; они выдавали ее напряжение, хотя выражение лица оставалось спокойным.
– Тогда я вам вот еще что скажу, – начала она. – Если то, что вы знаете, когда-нибудь выплывет наружу… я… покончу с собой, уеду в Буэнос-Айрес или сделаю еще что-нибудь. Единственное, чего я не выношу, когда надо мной смеются. Так что продолжайте расследовать преступление, обвиняйте кого хотите, но Хея убила та женщина. Вот увидите!
С последними словами она повернулась и быстро пошла прочь. Г. М. некоторое время смотрел ей вслед, а затем развернулся к Сандерсу.
– За ней, сынок! – процедил он уголком рта. – Я нечасто отдаю такой приказ, но сейчас – за ней! Ей совершенно не о чем беспокоиться. Впрочем, подождите. Провалиться мне на месте, я иду с вами!
Бросив взгляд на ошеломленного старшего инспектора, он выбрался из машины и покрепче нахлобучил на голову цилиндр.
– Оставайтесь здесь, Мастерс. Как вы думаете, почему я лезу не в свое дело? Денни Блайстоун один из моих стариннейших друзей. Сидите на месте, увидимся позже. Пошли, сынок!
Они нагнали Маршу, когда та переходила Блумсбери-стрит. Г. М., запыхавшись, зашагал рядом с нею, Сандерс зашел с другой стороны. Девушка демонстративно не замечала их до тех пор, пока чуть не врезалась в проезжавшее мимо такси.
– Может быть, хотите перекусить? – с надеждой осведомился Г. М.
– Нет, спасибо.
Они зашагали еще быстрее. Слева от них тянулась высокая, с шипами наверху ограда Британского музея, похожая на тюремную; за оградой находилось массивное серое музейное здание, тоже напоминавшее тюрьму. У ворот толпились газетчики; уличный фотограф расставлял свой треножник.
– А сфотографироваться не желаете? – спросил Г. М. Он сам обожал фотографироваться и не мог устоять перед искушением.
– Нет, спасибо, – ответила Марша, но, не выдержав, прислонилась к ограде и рассмеялась. – Ну ладно, – заявила она, лучезарно улыбаясь. – Мы сфотографируемся. А потом пойдем в паб или еще куда-нибудь; вы, если на то пошло, расскажете, что думаете об этом деле.
После церемонии фотосъемки – Г. М. держался с наивысшим достоинством, держа цилиндр на сгибе локтя, а другой рукой упершись в бок, как Виктор Гюго, и смотрел в глазок аппарата так въедливо, что даже уличный фотограф сделал ему замечание, – они обосновались в общем зале дымной и уютной таверны на Мьюзиэм-стрит. На столе стояли две пинты горького пива и джин с тоником; последний заказала Марша.
– Я не хотела говорить при полицейском, – сообщила она, – но о вас я знаю все. Видите ли, я знакома с Эвелин Блейк, женой Кена Блейка. Она утверждает, что вы самый упрямый и аморальный тип из всех ее знакомых и наклонности у вас самые дурные. Всякий раз, как вы с ее мужем куда-то отправляетесь, вы неизменно оказываетесь в тюрьме. Вот почему мне кажется, что вы и правда на моей стороне. Поэтому…
– Поэтому вы, такая-сякая, нарочно сбежали от Мастерса, – беззлобно заметил Г. М. – Ясно. Я все понял и пошел за вами. Так что вы собираетесь мне рассказать?
– Я не против того, чтобы пооткровенничать с вами, – холодно заявила Марша. – Но вовсе не уверена, что могу говорить в присутствии доктора Сандерса. Ведь доктор Сандерс связан с полицией, в некотором смысле. К тому же он считает меня нелепой.
– Черта с два! – Сандерс грохнул кружкой по столу. – О чем вы?! Я ничего подобного не говорил!
– Нет, говорили!
– Никогда!
– Нет, говорили. Вы сказали: способ, каким, по-моему, миссис Синклер отравила коктейли, просто нелеп.
Сандерс рассердился не на шутку:
