– Какое недоразумение?
– Со стулом, – пояснил доктор Фелл. – Эта история со стулом совершенно озадачила меня, однако, как оказалось, речь шла не о стуле из столовой, а о стуле с веранды, а это – совершенно другое дело.
Я ничего не ответил.
Конечно, это было бы нарушением правил хорошего тона – к примеру, встать и вылить остатки пива в моей кружке на голову доктора или же в присутствии Гвинет высказать ему все, что я думаю о такого рода разговорах, но если бы тогда я знал истинную причину того, что показалось просто желанием заморочить мне голову; если бы я только знал, отчего он так волновался, я бы, вместо этого, попросил бы у него прощения.
Тут вмешался Эллиот.
– Звучит, возможно, немного туманно, – признал он, – однако вы сможете убедиться, насколько все просто. Если вы сможете быть в «Лонгвуд-Хаус» к вечернему чаю…
– Эллиот, я не стану этого делать, – резко сказал доктор. – Клянусь, не стану!
– Но, сэр, что еще мы можем сделать? Мы же сможем намертво припереть к стенке преступника и выяснить всю правду, разве не так?
– Гм-м! Кха! Может быть, но это повлечет за собой неприятности, мой друг. Это приведет к такому колоссальному скандалу, о каком вы не слышали за всю свою жизнь.
– Но вам-то, сэр, к чему опасаться неприятностей?
Они никак не могли прийти к единому решению, и это удваивало таинственность вокруг создавшейся ситуации – самое неприятное состояние на свете! В конце концов – полицейский, не полицейский – но я решил бросить вызов и спросил в открытую:
– Доктор, очевидно, вы раскрыли это дело и обнаружили убийцу…
– Или думаем, что обнаружили, – пробормотал доктор Фелл, взглянув на меня с любопытной гримасой: у него было такое выражение лица, будто я таинственным образом был вовлечен в самую гущу дела, сам не понимая, как и почему.
– Ну ладно, или думаете, что обнаружили. В то же время вы сетуете на то, что факты, изложенные мной, были неверно истолкованы. Я вам привел перечень реальных событий, которые имели место, а вы говорите, что я только добавляю таинственности своим способом изложения фактов или того, что я «считаю» фактами. Так что же в моем перечне не является фактом?
Доктор Фелл колебался.
Сигара, лежавшая в пепельнице, погасла. Он взял ее в руки и повертел.
– Только одно, – поворчал он.
– Только одно, что не является фактом?
– Только одно, – повторил он, – что является преднамеренной, глупой и колоссальной ложью.
– Но послушайте, сэр! Все ведь записано. Я не лгал.
Доктор Фелл наклонил голову. Было видно, что он не злился, не обвинял и не стремился скрыть что-то, однако понять истинное выражение его лица было довольно трудно из-за лучей солнца, светивших прямо на стекла его пенсне, и сурово выпяченной из-под усов нижней губы. Он крякнул; пальцы, игравшие с сигарой, выигранной в парке развлечений, переломили ее надвое.
– Да, вы не лгали, – сказал он, – зато лгала ваша невеста, мисс Фрэзер.
Глава 18
И снова теплые розоватые сумерки сгустились с западной стороны «Лонгвуд-Хаус», приближая нас к эпизоду, о котором немногие из нас догадывались, но через который никто не пожелал бы пройти снова.
Я вышел из автобуса на остановке, метрах в тридцати от ворот. До середины сегодняшнего дня здесь обычно стояла машина Энди, но Гвинет позаимствовала ее и куда-то исчезла. Я прошел по дороге, где мимо меня проехал лишь мальчик на велосипеде, и вышел на вымощенную щебнем подъездную аллею. Дом с блестящими окнами и черно-белыми лилиями сиял мрачной красотой. В дверях под козырьком, выглядывая на дорогу, стояла Тэсс. Увидев меня, она – легкая и гибкая – побежала по траве мне навстречу.
– Боб, как я рада, что ты вернулся! Где же ты был?
– В Саутэнде.
– Да, дорогой, я это знаю, но что ты там делал?
– Разное.
Оглянувшись через плечо, Тэсс сказала:
– В доме только Кларк и я. Уф-ф! Он дал служанкам выходной до позднего вечера. Гвинет пока не вернулась. А Джулиан… Джулиан удрал в Лондон. Не знаю, что скажет на это полиция. Как Энди?
– Плохо.
– Кларк говорит, что снова будет война. Он сидит в саду с бутылкой дешевого шампанского из бакалейной лавки и пугает меня еще больше, чем всегда.
– Неужели?
От бархатистой травы, еще не высохшей после ночного дождя, исходил приятный аромат. Нас разделяли каких-то два метра, но мы были одиноки на этой лужайке, очень одиноки. Тэсс была во всем сером: серой юбке и джемпере с красной диагональной полосой на левой груди. Она неотрывно смотрела на меня, чуть приоткрыв рот; было видно, как напряжены мышцы на ее лице.
– Боб, – сказала она, – что ты знаешь такого, чего не знаю я?
– Это ты поняла по моей физиономии?
– Да. – Она хлопнула в ладоши.
– Ты только что стояла в дверях. Не боялась, что кто-нибудь снова схватит тебя за щиколотку? Тэсс, эта история с «рукой, схватившей тебя за щиколотку» была отвратительной ложью, и ты это прекрасно знаешь.
Розовый свет сумерек постепенно менялся, перемещаясь по окнам «Лонгвуд-Хаус». Мне было нелегко ненавидеть Тэсс – да я вовсе и не испытывал ненависти. Просто чувствовал себя глупцом, что к тому же подогревалось обидой и возмущением. Мне страшно хотелось найти в ней какой-то изъян, ну хоть что-нибудь в ее фигуре, лице или в чем-то еще. Она, сжав руки, молчала.
– Конечно, я сам должен был сообразить, особенно когда увидел, как доктор Фелл посмотрел на тебя, когда ты впервые рассказывала ему эту историю и как, взглянув на него, покраснела от неловкости, о чем он всякий раз поминал; по твоему поведению, когда Эллиот попросил тебя показать ему, как это все произошло, и, наконец, прошлой ночью, когда ты практически призналась в том, что тебе нельзя верить, однако мне это и в голову не приходило!
– Боб, ради бога…
– Никакой руки не было – ничего не было у входа, и дело не в том, что из-за тебя началась вся эта погоня за привидениями, – скажи только, зачем ты это сделала? Ради всего святого, зачем?
– Ты разговаривал с Эллиотом.
– Конечно, я разговаривал с Эллиотом. Откуда еще я мог об этом узнать? Ты же не сказала мне.
Она продолжала стоять, сжав руки и слегка наклонив голову.
– Боб, я пыталась сказать тебе и не смогла!
– Однако смогла рассказать это Эллиоту и доктору Феллу. Ты рассказала им обо всем прошлым вечером, Тэсс, – прошлым вечером после «воссоздания» сцены. Вот почему ты вышла с таким вызывающим видом. Прошлым вечером. Ну хорошо, тогда ты тоже не могла рассказать мне все? Могла, но продолжала играть…
– Ты рассуждаешь как ребенок! – вспылила Тэсс.
